12 августа 1944 года произошли события, ставшие одними из самых трагических страниц военной истории в Арктике. Немецкой подводной лодкой был потоплен конвой БД-5 (Белое море – Диксон № 5) в Карском море. Погибло около 400 человек. Умерло большинство женщин. Утонули дети. В их биографии остались глаголы только прошедшего времени: играли, веселились, любили, жили… Души погибших взывают к нам, потомкам, стремящимся в будущее, дать им успокоение.В 2008 году принято решение о проведении всероссийской экспедиции памяти. В ходе проведения заключительного этапа «Карской экспедиции-2010» будет осуществлён мемориальный поход к месту гибели конвоя. На предварительном этапе разыскиваются участники конвоя или их родственники. Мы обязаны отдать долг памяти погибшим. Не проходите мимо, помогите продлить им жизнь! Когда жива память о них – живы и они.
Появилась новая информация о Кучеренко. Объединив всё вышло следующее:
Изображение
Информация из общего поискового списка участников конвоя БД-5: 306. Кучеренко Николай Пантелеевич, воинское звание – старшина 2 статьи; должность и специальность – командир отделения акустиков, … 2 кл.; год рождения – 1920 г.; партийность и № партдокумента (комсомольского билета) – ВЛКСМ; место рождения – Черниговская обл., Менский р-н; социальное положение – служащий; национальность – украинец; срок срочной службы – 1941 г.; последнее место службы – минный тральщик ТЩ-114, бригада траления ОВР ГБ СФ; каким РВК призван – Менским РВК; по какой причине, где и когда выбыл – погиб в море при выполнении боевого задания, 12.08.1944 г.; семейное положение – холост.
Статья из Краснофлотской газеты «Страж моря» № 31 от 5 декабря 1943 года.
ТРИ ОРДЕНА КУЧЕРЕНКО
– Вам, товарищ Кучеренко, оказывается особое доверие. Помните, что от Вас нередко будет зависеть судьба всего экипажа. Командир говорил тихим спокойным голосом. В эти кинуты старшина Николай Кучеренко, как никогда, особенно глубоко почувствовал всю ту ответственность, которая на него возложена. Он вспомнил о своей до боли милой сердцу Украине, о родном доме в Черниговской области, о жизнерадостных годах детства и юношестве. Вспомнилось последнее письмо родителей. «А еще сынок прими наш родительский наказ, не опозорь своими действиями нашего доброго имени: не омрачи нашей старости. Благословляем тебя на ратные дела!». Чувство волнения переполняло душу. Кучеренко хотелось сказать много, но он ответил кратко: «На меня можете положиться, товарищ командир!» Командир, как бы прочел мысли своего подчиненного, понял искренность сказанного им, и протянув руку со свойственной ему шутливостью сказал: «Пожелаем себе счастливой удачи!» ...Подводная лодка выходила в первый боевой поход. На пути морякам предстояло пройти несколько линий вражеских дозоров минных полей и других противолодочных препятствий, Идти можно было только в подводном положении. Чутким ухом акустик Кучеренко улавливал все надводные звуки, определяя по ним класс вражеского корабля, проходящего в данный момент вблизи. Командир менял курс. Первые сутки похода шли к концу. Пока все шло благополучно. Казалось, никакой опасности нет. Командир решил всплыть. Но только лодка выглянула из-под воды, как на нее обрушился бомбовый груз с «Юнкерса», преследовавшего моряков. Лодка ушла снова под воду. Двое суток фашистские катера и сторожевые корабли гонялись за лодкой. Сотни бомб было сброшено фрицами, но все безрезультатно. Надо представить, какое напряжение пережили подводники за эти двое суток, не сходя с боевых постов. Николай Кучеренко сделал не менее 180 докладов командиру обо всем услышанном. Лодка ушла. Это был результат бесценной 48-часовой вахты Николая Кучеренко и его товарищей. Именно в эти сутки напряжения сказалась сила дружбы подводников – советских моряков. В лодке находились моряки, призванные из разных областей, национальных республик. Каждый в тяжелые минуты думал о своем родном крае и это придавало волю. Когда лодке удалось преодолеть все преграды, то командир дружески пожал руку акустику Кучеренко. «Первый экзамен выдержал, Вы были моим помощником». За первый поход лодка, на которой ходил акустик Кучеренко, потопила пять фашистских транспортов общим водоизмещением около 70 тысяч тонн. Николай Кучеренко – участник десяти успешных атак вражеских транспортов и кораблей. Восемь из них потоплены по его сигналу. Родина высоко оценила заслуги этого воина-моряка, сына Украины, наградив его орденом Ленина, орденом Отечественной войны 2 степени и недавно орденом «Красного Знамени». Сейчас Кучеренко служит на одном из кораблей нашего соединения. В бою он, как и прежде, проявляет умение и отвагу. На Севере он мстит немцам за злодеяния и насилие, которые они чинят на его родной земле. Он вместе со своими боевыми друзьями участвует в борьбе за освобождение священной Родины от немецкой нечести.
Статья из газеты «Колгоспна правда», № 112, от 18 сентября 1984 года. Я не являюсь специалистом по украинскому языку, догадываюсь о чем написано в статье, но может кто-нибудь сделает квалифицированный перевод текста с украинского на русский?
Изображение Перевод статьи 40 лет Великой Победы Низкий поклон Наверное, помнят читатели нашей газеты, как в начале июля нынешнего года в редакцию обратился Н.Ф. Шатохин - участник Великой Отечественной войны из Харькова и через районку попросил откликнуться родных и близких Н.П. Кучеренко - его боевого товарища, уроженца с.Киселёвки, который погиб смертью храбрых в грозные годы войны. Прошло немного времени, и откликнулись близкие Николая Пантелеевича, завели с Н.Ф.Шатохиным дружескую переписку. К сожалению, родителей нет в живых: - мать умерла, отец - не вернулся с фронтов Великой Отечественной. А в один августовский день стал на пороге редакции военной выправки человек. Еще не совсем старый, но волосы щедро посеребрены сединой: - Я - Николай Федорович Шатохин - сказал. - Приехал поклониться родным местам моего боевого друга, а заодно поблагодарить и вас, что помогли мне разыскать близких товарища. Через несколько часов гость должен был выезжать в Киселёвку, и мы, пока у него было время, попросили подробнее рассказать о Николае Пантелеевиче. …Их было всего двое из Украины. Два Николая - один из Харковщины, другой - из Черниговщины. Называли их земляками. В октябре 1940 года их направили на обучение в Кронштадт в школу связи им. Попова. Обучались оба хорошо, старательно, но все-таки Николай Кучеренко овладел секретами будущей специальности лучше, был отличником. После окончания школы друзей-земляков судьба развела. Николай Шатохин был направлен в одно место, Николай Кучеренко - в другое: в подводники-гидроакустики. Три года друзья ничего не знали и не слышали друг о друге. Только в 1944 году состоялась их встреча. К сожалению, последняя. Во время краткого случайного свидания Николай Кучеренко просил своего боевого товарища передать низкий поклон родным, если тот останется живым. - Как сегодня помню его - рассказывает Николай Федорович. - Был я тогда как раз на Северном флоте. И вот радость: встретил Николая! Возмужал он за годы нашей разлуки, на его груди красовались ордена Ленина и Красного Знамени, которых он был удостоен за мужество и отвагу, проявленные при выполнения боевого задания. Потом моряки пошли в Карское море, где громили врага, приближали Победу. В одном из боев и погиб Н.П. Кучеренко на глазах у Николая Федоровича. Н.Ф. Шатохин показал две книги, в которых рассказывается о славных, героических действиях нашего земляка. В одной из них - (автор адмирал В. Трибуц) «Подводники Балтики атакуют» говорится: «Николай Кучеренко на Щ-406 мог состязаться с самыми лучшими представителями своей профессии. Осипов (командир лодки - ред.) убедился, что Кучеренко не только хорошо улавливает шумы, но и разбирает их, определяя класс корабля, различая паровые машины и турбины, моторы и дизеля, точно указывая пеленг преследования». В другой книге - В. Вайнера «Северный флот в Великой Отечественной войне» - тоже не одна страница посвящена описанию мужественных действий Николая Пантелеевича Кучеренко. Много чего интересного рассказал Николай Федорович о своем товарище. В воспоминаниях отмечал скромность и товарищество друга. …И вот мы вместе с Н.Ф. Шатохиным едем в Киселёвку. Заметное волнение ветерана: из редакционного «УАЗика» пытается все разглядеть, запомнить. А как же! Это отчизна его боевого друга, здесь он родился и вырос… В вот и село. Большое, зеленое, улицы заасфальтированные. Подъезжаем к дому Антонины Александровны Наумчик - двоюродной сестры отца Н.П. Кучеренко, с которой Николай Федорович переписывался и договаривался о встрече. Только конкретного дня встречи не определили. Антонина Александровна была занята домашними делами и встречи с гостями не ожидала. Только мы зашли на ее гостеприимный двор, сразу стали собираться односельчане - соседи, знакомые. - Это не Николая товарищ приехал? - Вы из Харькова? Антонина Александровна стояла среди двора растерянная, взволнованная, не знала, что сказать, и что ей делать. Вглядывалась теплыми глазами в гостя, будто бы впервые увидела, и в односельчан. А ее еще и сейчас красивое лицо заслали слезы – прозрачные, крупные горошинки катились часто, словно град. - Вы от Коли? - смогла выдавить из себя. А тогда бросилась обнимать, чисто по матерински поглаживая белые волосы, крепкие плечи. Представляла женщина, что это сам ее племянник после долгой разлуки заглянул к ней в гости. Опомнилась Антонина Александровна, поправила сбитый белый платок, попросила всех в избу. Показала она дорогому гостю то место, где когда-то стоял дом, в котором родился Николай Кучеренко, прошлись по улицам села и заглянули до двоюродной сестры Николая - Екатерины Феодосиевны Желудовской. Живет она в Чернигове, а на лето приезжает в родное село. Она ожидала Н.Ф. Шатохина. Ежедневно ходила на автобусную остановку, что в центре села, чтобы встретить его. И на этот раз уже собиралась было идти, но сам гость - на порог, как говорят. Добрую весть далеко слышно. Всю Киселевку облетела новость: приехал боевой друг Н.П.Кучеренко! И шли к Екатерине Феодосиевне люди - бросали свои дела, чтобы познакомиться со старым моряком. Заходили во двор, крепко пожимали руку гостю, угощали яблоками, грушами, рассказывали о Николае Пантелеевече. - Ох и плавал же он, - вспоминал В.З. Литвиненко, бывший сосед, - под водой мог долго держаться. - А каким он был… - добавляет кто-то из толпы. Тесно стало во дворе Е.Ф. Желудовской. А люди все шли и шли. Хозяйка раз от разу вытирала нежданные слезы, радостно усмехалась, приглашала всех в дом. Когда зашли в ее аккуратную обитель, как бы к себе сказала: - Все собрались, а тебя Коля, нет... Ее услышали все. И сразу в доме установилась тишина. Это была минута молчания, которой каждый почтил светлую память односельчанина.
...В часы преследования всякие шумы на лодке прекращаются, экипаж буквально замирает на своих местах, поднимать перископ [244] нельзя. В этих условиях особенно неоценима роль акустика. Он прослушивает шумы в воде и на поверхности моря. Лодочные акустики в большинстве были виртуозами. Таким на «Щ-406» был Николай Кучеренко. Осипов скоро убедился, что он не только хорошо улавливает шумы, но и тонко различает их, определяет класс корабля, точно указывая пеленг преследователя.
В необычайно трудной обстановке Кучеренко 47 часов подряд не выходил из акустической рубки! И вряд ли ему удалось в течение двух суток вздремнуть больше четырех часов.
Впрочем, и другие члены экипажа были под стать Кучеренко. Кислородное голодание никому не идет на пользу. Физически всем было плохо — это ясно. Но нормативы на боевых постах выполняли, и ни одного случая, как говорил потом Осипов, худшей, чем обычно, сноровки он не видел, а командиры боевых частей даже отмечали еще более подкупающую собранность людей, повышенную чуткость и заботливость друг о друге, готовность помочь товарищу...
Походы третьего эшелона продолжались. В ночь на 21 октября подводная лодка «Щ-406» под командованием капитана 3 ранга Е. Я. Осипова снова ушла от родных берегов. А три дня спустя, когда она находилась уже в Балтике, военком В. С. Антипин, записывая «Последние известия» по радио, принял Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении «Щ-406» орденом Красного Знамени и присвоении ее командиру Е. Я. Осипову звания Героя Советского Союза.
В этот день «Правда» писала:
«Родина с любовью и гордостью смотрит на вас, сыны Военно-Морского Флота. Новыми подвигами, новыми ударами по врагу ответьте на эту любовь». По отсекам состоялись краткие митинги. «Теперь мы, краснознаменцы, воевать должны еще лучше» — таково было единодушное слово экипажа. Нелегким оказался этот поход. Много испытали люди. Однажды больше суток немцы преследовали «Щ-406», забрасывая ее глубинными бомбами. Пришлось то и дело менять место, а враг шел по пятам. 147 раз акустик Кучеренко обнаруживал вражеские корабли! Не отходя от своих приборов, он помогал командиру уводить лодку от смертельной опасности.
Наконец выдался удачный момент. Это было 26 октября в 28 милях западнее Брюстерорта. Ночью «Щ-406» «нащупала» и потопила вражеский транспорт «Меркатор». Через три дня немного северо-западнее маяка Стило торпедировала еще один крупный транспорт. А вечером 1 ноября вблизи маяка Риксгефт отправила на дно транспорт «Агнес».
Этот поход Е. Я. Осипова по времени был значительно короче первого, а результат достоин звания Краснознаменного корабля — его боевой счет увеличился на три транспорта. Забегу немного вперед. Весной 1943 года Краснознаменная «Щ-406» под командованием Героя Советского Союза капитана 3 ранга Е. Я. Осипова снова вышла в море для выполнения боевых заданий. К нашему великому сожалению, это, был ее последний боевой поход. Никто не знает места, причин ее гибели. Евгений Осипов навечно зачислен в списки подводников...
Михайловский Николай Григорьевич Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника)
Издание: Михайловский Н. Г. Только звезды нейтральны.... — М.: Современник, 1981. Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/mih ... index.html Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/memo/0/chm/russi ... ky_ng2.zip Иллюстрации: нет OCR, правка: Андрей Мятишкин (amyatishkin@mail.ru) Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)
...И акустик Кучеренко сидел в крохотной рубке, прослушивая симфонию моря. Он тоже балтиец, знаменитый акустик подводной лодки, в числе немногих моряков удостоен высокой награды — ордена Ленина. Имя Кучеренко долго не сходило со страниц газет, и друзья втайне завидовали ему. Но однажды после трудного и опасного рейса, когда лодку несколько суток подряд преследовали корабли противника, сбросив сотни глубинных бомб, Кучеренко заболел, его признали негодным к службе в подводном флоте и назначили в команду моряков, отправлявшихся на Север...
Все эти трое с лишним суток Николай Сергеевич был в предельном напряжении, оставалось лишь подивиться его энергии. И так же, как в первые сутки, стоял, не выпуская бинокль из рук, Вася Шурахов, слушал море акустик Кучеренко, почти не отлучались со своих боевых постов и остальные моряки.
Это был обычный, я бы сказал, заурядный поход, во время которого, выражаясь терминологией сводки Совинформбюро, «ничего существенного не произошло». Но тем и хорошо, что были приняты все меры предосторожности. И хотя мы вернулись без боевых трофеев, не потопив вражеской лодки, не сбив фашистского самолета, но зато привели транспорты без потерь. А это самое главное...
Что мне дал этот поход? Многое! Возможность узнать ближе Николая Сергеевича Дебелова и его экипаж, увидеть моряков в действии, убедиться, что они знают, умеют, могут...
Я написал об этом походе для газеты, а главное — сохранил в памяти драгоценные черты, присущие Дебелову, Шурахову, Кучеренко и другим скромным, самоотверженным людям, которых не зря называли тружениками моря. И много лет спустя, работая над повестями [87] «Мыс Желания» и «Всплыть на полюсе», я вспоминал знакомых моряков, и они стали для меня живыми прообразами моих будущих литературных героев...
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
МЫ ПОМНИМ ВАС..." Так называется книга Александра Сомкина, которая увидела свет в 1995 году в издательстве "Родина Ломоносова" (г.Архангельск). В редакцию "Онеги" принес ее наш внештатный корреспондент В.И. Поздеев.
- Среди погибших на пароходе "Марина Раскова" числится наша землячка Мария Ермиловна Павлова, - сказал Виталий Иванович. - В Онеге есть люди, которые знали ее...
Пароход "Мария Раскова" был построен в 1919 году в Честере (штат Пенсильвания, США). Прежнее название "Айрон Клайд". Передан СССР в состав СГМП в 1943 году. Торпедирован 12 августа 1944 года немецкой подводной лодкой У-365 (командир обер-лейтенант Дитер Тоденхаген) в Карском море недалеко от острова Белый в точке с координатами: 73-20 северной широты и 67-10 восточной долготы...
У Дины Спиридоновны Рябовой, к которой В.И. Поздеев предложил обратиться, долго хранились фотографии, в том числе М.Е. Павловой, другие архивные документы. Но совсем недавно она передала их племяннице Марии Ермиловны Надежде Степановне Ларионовой. А она живет в Санкт-Петербурге...
Д.С.Рябова посоветовала встретиться с Галиной Федоровной Кукиной, которая хорошо знает семью Павловых.
Приказ начальника Северного государственного морского пароходства N25 от 3.02.1943 года. "...Принятый от американского правительства пароход "Айрон Клайд" числить в составе флота с 25.01.43 г. и именовать с 3.02.43 г. в память Героя Советского Союза майора Расковой "Марина Раскова". Начальник СГМП Новиков Н.В."
- В семье Павловых было семь дочерей, - рассказывает Г.Ф. Кукина, бывший мастер производственного обучения ГПТУ N 17. - Евдокия, Мария, Анна, Федосья, Елена, Александра, Степанида. Я их всех помню. Был и восьмой ребенок: сын, но он умер маленьким. Жили мы тогда в Тамице. В этой поморской деревне они и родились. У Шуры и Лены я и водилась с их детьми. Сегодня из дочерей Павловых в живых осталась лишь Стеша - Степанида Ермиловна Плаксина. Ей 81-й год пошел. Она переехала нынче жить в Плесецк, так как сгорел дом. От тети Лены я знала, что Мария поступила учиться сначала в медицинское училище. Экзамены сдала. А потом забрала документы. У нее был друг. Но он поступил в мореходку. И вот она приезжает домой и говорит: "Я передумала учиться на медицинского работника и пойду учиться в мореходку на штурмана". Все ахнули:
"Ты что?". Стали ее отговаривать, а она ни в какую. Так и уехала в Архангельск. Я помню Марию, когда она приезжала на короткое время в Тамицу. Говорила, что учатся они на острове (вероятно, Краснофлотском - прим. авт.). У Марии такие красивые были волосы: русые, кудрявые. Но несколько было и седых волос. Она рассказывала, что к ним на остров приезжали англичане и привезли шоколад. А тогда с питанием в мореходке было плохо. Мария очень любила море-Пароход "Марина Раскова" с нетерпением ждали на зимовках и полярных станциях по всей трассе Северного морского пути от Диксона до Тикси. Он должен был доставить смены зимовщиков, оборудование, продукты, материалы для заполярных строек.
Стодвадцатиметровый корпус судна вмещал в себя 11 тысяч тонн груза и припасов, полсотни человек экипажа и машину, мощностью в две с половиной тысячи лошадиных сил.
8 августа 1944 года, закончив погрузку 6503 тонн различных грузов и приняв на борт 354 пассажира, среди которых было 116 женщин и 24 ребенка, пароход "Марина Раскова" под командованием капитана В.А.Демидова и в сопровождении трех кораблей охранения -тральщиков "Т-114", "Т-116" и "Т-118" из порта Бакарица и затем Молотовска вышел в море...
- Марии нравилось море, -продолжает рассказ Г.Ф. Кукина. - Пойдут с девчонками в лес, а она сядет на берег у воды и не может оторвать глаз от моря. А еще она очень хорошо играла на гитаре. А однажды играет на гитаре и вдруг остановила струны, и говорит: "Мама, а наша могила будет глубже всех". Мать ей: "Мария, ты что говоришь-то". А она:
"Но ведь правда!". И снова переходит на веселый лад. Песни поет...
"Вечером 10 августа 1944 года, когда конвой БД-5 втягивался в пролив Югорский Шар, соединяющий Баренцево и Карское моря, в кабинет старшего морского начальника острова Диксон, капитана первого ранга С.В.Киселева, еле передвигая ноги от усталости, вошла женщина.
Она не была неженкой, охотница А.П. Жильцова, но сорок километров бездорожья, пройденные за день, могли измотать и здорового мужчину".
А.П. Жильцова и сообщила, что в бухте Полянья охотники-промысловики видели неизвестную гостью - подводную лодку.
"Киселев исходил из того, что "Марина Раскова" достаточно хорошо охраняется тремя новыми тральщиками, приспособленными к тому же для борьбы с подводными лодками.
На тральщиках было противолодочное вооружение и гидроакустическая аппаратура "АС-ДИК". И старший морской начальник приказал усилить эсминцем "Урицкий" и тральщиком "Т-115" Другой конвой.
Но никто не учел, что военная научно-техническая мысль не стоит на месте..."
Из 636 человек, находившихся на "Марине Расковой" и двух торпедированных тральщиках "Т-114" и "Т-118", погиб 381 человек. Среди них и Мария Ермиловна Павлова, штурманский ученик. Ее могилой стало море.
-Я часто вспоминаю как идет Мария с ведрами за водой, - продолжает Г.Ф.Кукина. - А в деревне проходили лыжные соревнования. Она ставит ведра. Подходит. Договаривается. Берет лыжи и бежит дистанцию. Прибежала. Взяла ведра. Зачерпнула воды из проруби и пошла домой. Вот такая она по характеру была, наша Мария. Ее мама Паня говорила, что к ней приезжал мужчина. Моряк, вероятно. Он рассказывал, как спасал Марию. Поддерживал ее в воде, пока подплывали к тральщику. В первый раз выбраться им из бушующего моря удалось...
"В конце августа к мысу Рогозина, что на острове Белый, прибило полузатопленный кунгас с телами 20 человек. Это было все, что вернуло море... Кто из них был пассажиром, а кто моряком - не выяснено. Да и не в этом суть. Все они лежат вместе в братской могиле на далеком заполярном острове...
...Время стирает следы. Наверное, не найти уже сейчас на острове Белый могилу двадцати безвестных моряков и пассажиров конвоя БД-5, в те суровые времена было не до обелисков, и наскоро набросанный холмик развеяло арктическими ветрами..."
Возмездие настигло фашистского пирата "У-365". 13 декабря 1944 года немецкую подводную лодку бомбовым ударом уничтожил патрульный самолет с авианосца "Кампаниа", охранявшего последний в том году англо-американский конвой, шедший к советским берегам.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Моряк Севера, Архангельск, 5 октября— 23 ноября 1988 г.
Александр СОМКИН
ТРАГЕДИЯ У ОСТРОВА БЕЛЫЙ
«Приказ начальника Северного Государственного морского пароходства № 25 от 03 февраля 1943 года... ...Принятый от американского правительства пароход «Айронклайд» числить в составе флота с 25.01.43 и именовать с 03 февраля 1943 года в память Героя Советского Союза майора Расковой «Марина Раскова;). Начальник СГМП Новиков Н. В.».
...По заваленным грузами причалам Бакарицы, обдаваемая пылью и выхлопами газов от проезжающих автомашин, пробиралась невысокая девушка с маленьким чемоданчиком в руке. Она шла к причалу, над которым черной громадой нависал корпус большого парохода. Подойдя к самому судну, девушка в изумлении широко раскрыла глазе:
— Ну и ну!..
Высоко, казалось к самому небу, возносился борт, покрашенный черной краской. Рядом с этой стеной девушка с ее чемоданчиком казалась себе маленьким муравьем.
Он и впрямь был большим по тем временам, пароход «Марина Раскова». Стодвадцатиметровый корпус судна вмещал в себя одиннадцать тысяч тонн груза и припасов, полсотни человек экипажа и машину мощностью в две с половиной тысячи лошадиных сил. Таких судов в пароходстве тогда еще не было.
Неудивительно, что девушку поразили размеры парохода, хотя, как и ice архангелогородцы, она знала о флоте не понаслышке и даже сама происходила из семьи моряка.
Двадцатилетняя Клава Некрасова только что окончила Архангельский мединститут, и новенький, еще не обмятый диплом врача общего профиля лежал в чемоданчике среди немудреных девичьих пожитков.
Не ждала, не думала Клава, что при распределении выпадет ей отцовская морская дорога в жизнь: молодого специалиста без проволочек — время военное — направили в пароходство и уже через пару дней, 24 июля 1944 года. Судовой врач парохода «Марина Раскова» боязливо переминалась с ноги на ногу на бакарицком причале, не решаясь ступить на ступеньку покачивающегося трапа.
Трап, косой узкой строчкой перечеркивая борт, уходил вверх к маленьким круглым иллюминаторам, за которыми Клаве уже чудились насмешливые лица моряков.
Преодолев, наконец, робость, девушка шагнула на трап и с независимым видом, даже стараясь не держаться за поручни (знай, мол, наших) стала взбираться наверх...
...Через много лет заслуженный врач РСФСР Клавдия Михайловна Некрасова с улыбкой будет вспоминать: — Поднимаюсь по трапу, а в голове одна мысль: «Ну если сейчас грохнусь, прощай и жизнь и докторская практика!..»
Поднявшись наверх, Клава напустила на себя важный вид и строго обратилась к вахтенному матросу: — Мне нужен капитан! (Вот так, ни больше ни меньше, чувствуйте, кто к вам пришел!).
Но капитану, как, впрочем, и остальным было не до молодого специалиста. Судно готовилось к ответственному рейсу в далекую Арктику. Короткое северное лето не ждало, зато по всей трассе Северного морского пути от Диксона до Тикси «Марину Раскову» ждали с нетерпением на зимовках и полярных станциях: пароход должен был доставить туда смены зимовщиков, оборудование, продукты, материалы для заполярных строек.
Клаву провели к вахтенному штурману. Им в этот день был замотанный до предела второй помощник капитана А. А. Казимир. Отведя девушку в каюту, почти треть которой занимал огромный шкаф, штурман передал молодому врачу ключи:
— Это от каюты, это от амбулатории, дальше разбирайтесь сами...
И через минуту его голос раздавался уже где-то на палубе.
Клава открыла шкаф. Почти доверху он был набит коробками с медикаментами. В углу шкафа стояла большая бутыль с маслянисто поблескивающей жидкостью. Клава вздохнула и принялась за разборку лекарств...
А в трюмы и на палубу «Марины Расковой» продолжали поступать грузы. Стали приезжать пассажиры, зимовщики с семьями, командированные. Сначала их было немного, но когда судно перешло под погрузку в Молотовск (ныне Северодвинск), поток пассажиров увеличился. Их размещал и в кубриках, каютах комсостава, коридорах и даже в трюмах, где поверх груза были устроены дощатые нары.
К Клеве тоже поселили двух девушек — фельдшера Шуру Галстухову, направлявшуюся в бухту Кожевникова, и врача Ревекку(фамилию Клава не запомнила), которая ехала до Тикси. Обе были молодые, веселые. Ревекке было двадцать четыре года, Шуре лишь недавно исполнилось восемнадцать...
Среди пассажиров выделялся энергичный, деятельный средних лет человек, принимавший активное участие в размещении пассажиров, создании для них возможных удобств. Вскоре он стал как бы неофициальным представителем пассажиров и борту ««Марины Расковой», по всем вопросам они стали обращаться к нему.
Звали мужчину Михаилом Петровичем Макаровским, имел он звание старшего техника-лейтенанта и направлялся куда-то в командировку от Севморпути.
8 августа 1944 года, закончив погрузку 6600 тонн различных грузов и приняв на борт 354 пассажире, среди которых было 116 женщин и 24 ребенка, пароход «Марина Раскова» под командованием капитана В. А. Демидова и эскортом трех кораблей охранения — тральщиков Т-114, Т-116 и Т-118, на котором держал флаг командир конвоя капитан первого ранга А. 3. Шмелев, вышел в море..
По приказу Шмелева тральщики окружили охраняемый транспорт полукольцом — впереди в десяти кабельтовых шел флагманский Т-118, а на расстоянии 12 кабельтовых справа и слева от «Марины Расковой» шли Т-114 и Т-116. Корабли охранения были современными тральщиками типа «AM», имели хорошее противолодочное вооружение и, главное, гидроакустическую аппаратуру для обнаружения подводных лодок. К сожалению, радиус ее действия не превышал двенадцати кабельтрвых, и это обстоятельство сыграло свою роль в дальнейших событиях...
Жизнь на пароходе входила в свою колею. Прекратилась сутолока, пассажиры, наконец, устроились более или менее удобно, успокоились, начались обычные дорожные знакомства.
Разобралась со своим «хозяйством» и Клава. Только огромная бутыль с загадочной маслянистой жидкостью была без этикетки, но Клава, взболтнув бутыль, решила — касторка и поставила ее на место.
Постепенно она знакомилась и с экипажем — опытным капитаном Виктором Александровичем Демидовым, маленьким, коренастым, похожим на колобок радистом Сергеем Мошни-ковым и его помощником — тоже Сергеем — Комаровым, в противоположность своему начальнику длинным и худым парнем. Вместе они представляли собой забавную пару, на которую нельзя было смотреть без улыбки. «Комар да Мошка» — шутливо прозвали их моряки. У «Комара да Мошки» была еще и практикантка — двадцатилетняя Галя Ермолина. Вообще учеников на «Марине Расковой» было много. Вместе со своим братом четвертым штурманом Колей Вагановым шла в рейс штурманским учеником Нина Ваганова. Еще двое ребят, восемнадцатилетние Маша Павлова и Леонард Соколов, как и Нина, тоже постигали азы штурманского искусства. И, наконец, четверо семнадцатилетних пацанов — палубные ученики Костя Панкратов, Герман Починков и машинные ученики Сережа Антипин и Артем Гизатулин — в детских еще шалостях переворачивали все вверх дном на пароходе. Моряки любили веселых, неунывающих ребят, учили их своему мастерству, опекали и... подкармливали. Подрастающие организмы требовали много калорий, а с едой было туго. Пацаны накидывались на все съедобное, но не все съедобное шло на пользу...
Однажды Леонард Соколов предстал перед доктором Клавой в полусогнутом состоянии. Держась за живот, он жалостно кривился:
— Доктор, живот болит...
Клава осмотрела штурманского ученика. Слава богу, на аппендицит не похоже, просто съел что-то не то. Добрый глоток касторки—и все как рукой снимет.
Клава с трудом вытащила из шкафа бутыль, налила большую ложку и приказала болящему Леонарду открыть рот. Проглотив лекарство, штурманский ученик, несмотря на боль в животе, нахально подмигнул доктору Клаве и сказал:
— А знаешь, док, сладко... — С тем и ушел.
А доктор, опустившись на стул, задумалась: с каких это пор касторка стала сладкой?..
Еще раз взболтнув бутыль, Клава налила немного жидкости в мензурку и пошла на консультацию к коллегам Шуре и Ревекке.
— Девочки, как вы думаете, это касторка?
Приглядевшись, девочки отрицательно замотали головами. Обомлевший доктор макнула палец в жидкость и сунула его в рот... Батюшки, глицерин! Что-то теперь будет с бедным пациентом?..
II
Вечером 10 августа 1944 года,когда конвой «БД-5» втягивался в пролив Югорский Шар, соединяющий Баренцево и Карское моря, в кабинет старшего морского начальника острова и поселка Диксон капитана первого ранга С. В. Киселева, еле передвигая ноги от усталости, вошла женщина.
Она не была неженкой, охотница А. П. Жильцова, но сорок километров бездорожья, пройденные за день, могли измотать и здорового мужчину.
Что же заставило женщину спешно проделать многокилометровый путь?
Бригада охотников-промысловиков, в которой бы-ла и Жильцова, промышля-ла на восточном берегу острова. Утром 10 августа отдыхавшие на берегу бух-ты Полынья охотники с изумлением увидели, как в залив медленно, словно на-ощупь, входит подводная лодка. Чья она, промысло-вики определить не могли, поэтому на всякий случай спрятались за камнями и стали наблюдать, что будет дальше.
Около часа лодка про-стояла в бухте, попыхивая дизельным дымком, не-сколько раз на мостике по-являлись люди, рассматри-вали бухту в бинокли, но на берег не Сходил никто. За-тем лодка развернулась и не погружаясь ушла в мо-ре.
Тогда вышедшие из ук-рытия охотники, посовещав-шись, решили сообщить о неизвестной гостье военно-му руководству Диксона. Идти вызвалась Жильцова. Вечером того же дня от-важная женщина доложила обо всем виденном С. В. Киселеву.
Капитан первого ранга был встревожен. Никаких советских лодок по его све-дениям в Карском море не было, а тут еще вскоре до-ложили О работе неизвест-ной радиостанции, находя-щейся где-то в море неда-леко от Диксона.
Быпо ясно, что в этом районе конвой «БД-5» под-жидает опасность.
К сожалению, Киселев не мог оказать конвою иной помощи, кроме предупреж-дения по радио, что и бы-ло сделано. Из Диксона на восток в это время выхо-дил конвой «ДВ-1», и Ки-селев справедливо отдал предпочтение ему: ледокол «Монткальм», ледорез «Ф. Литке», пароход «Бело-морканал» и присоединив-шийся к ним позднее ледо-кол «И. Сталин» охранялись всего двумя кораблями — минным заградителем «Мурман» и тральщиком Т-64. Старший морской началь-ник приказал усилить кон-вой эсминцем «Урицкий» и тральщиком Т-115.
Киселев исходил из того, что «Марина Раскова» дос-таточно хорошо охраняется тремя новыми тральщика-ми, приспособленными к тому же для борьбы с под-водными лодками. Как уже говорилось, у них было и противолодочное оружие и гидроакустическая аппара-тура «АСДИК».
Но никто не учел, что во-енная научно-техническая мысль не стоит на месте...
...Дней за десять до опи-сываемых событий, а точ-нее 30 июля 1944 года, да-леко на Балтике советский малый охотник за подвод-ными лодками МО-ЮЗ под командованием старшего лейтенанта А. П. Коленко обнаружил, атаковал и по-топил фашистскую подвод-ную лодку. Спаслись толь-ко ее командир Вернер Шмидт и пять человек, быв-ших с ним а боевой рубке. Спасся командир подлым способом — перепустив воздух высокого давления в рубку и оставив 46 нахо-дящихся в других отсеках подводников погибать от удушья.
Когда попавший в плен Шмидт узнал, что совет-ские водолазы намерены обследовать и поднять за-тонувшую лодку, он стал го-рячо доказывать, что этого делать нельзя, что лодка взорвется как только ее сдвинут с места. Естествен-но, это вызвало еще боль-ший интерес к погибшей субмарине. Эпроновцы и группа водолазов под ко-мандованием капитана тре-тьего ранга И. В. Прохватилова подняли лодку.
И не зря.
Мало того, что подвод-ная лодка У-250 оказалась одной из новейших в гит-леровском флоте. На ее борту были обнаружены секретные документы, шиф-ровальная машинка «Энигма» («Загадка») и две тор-педы неизвестного типа.
Советские специалисты разгадали секрет нового оружия. Это были самона-водящиеся акустические торпеды Т-5. В отличие от обычных торпед они дви-гались бесшумно и почти бесследно, шли на шум вин-тов и взрывались, даже не касаясь цели — под дейст-вием магнитного поля ко-рабля. К тому же стрелять этими торпедами лодка могла с расстояния в 25— 30 кабельтовых, оставаясь сама вне поля действия гидроакустической аппара-туры наших кораблей, ра-диус действия которой, как уже упоминалось, не пре-вышал 12 кабельтовых.
К сожалению, на Севере об этом оружии узнали поздно...
III
Вечером 12 августа Клаве Некрасовой предстояло про-вести занятия с экипажем по оказанию скорой помо-щи.
В роли преподавателя Клава выступала впервые, поэтому она немного вол-новалась. Чтобы произвес-ти впечатление на слушате-лей, девушка надела лучшее платье, легкие туфельки. Собрав бинты, жгуты и ме-дикаменты в сумку, она пос-ледний раз оглядела себя в зеркале и, довольная сво-им «преподавательским» ви-дом, шагнула к двери...
Сильнейший удар потряс судно. Распахнулись двер-цы шкафов, из столов вы-летели ящики, груды меди-каментов, коробок, пузырь-ков разлетелись по палубе. Толстая бутыль с глицери-ном, подскочив, бесшумно раскололась, и маслянистая жидкость хлынула на лино-леум.
Клаву отшвырнуло от две-ри, при падении она боль-но ударилась обо что-то но-гой...
Страха на было, скорее удивление. Прихрамывая, девушка выбралась в кори-дор. По нему гуляла вода и вообще было такое впе-чатление, что вода льется отовсюду. Шлепая по воде модными туфельками, Кла-ва выбежала на палубу. И там была вода. Она стека-ла с надстроек, переборок, иллюминаторов, такелажа, журча убегала за борт. От-куда-то сверху на Клаву тоже обрушился холодный поток, и в один миг она вся промокла.
На палубе уже было пол-но людей, а они все выбе-гали и выбегали из поме-щений, плотной массой лез-ли из трюмов. «Ну, прямо как тесто вроде поднима-лось...» — вспоминает сей-час Клавдия Михайловна...
Прижимая к себе детей, люди метались по палубе, ища спасения. Слышались крики:
...На мостике шедшего впереди конвоя тральщика Т-118 стояли флагман кон-воя капитан первого ранга Шмелев и командир кораб-ля капитан-лейтенант Куп-цов. Беспокойно было на душе у обоих. Хотя акусти-ки не обнаруживали посто-ронних шумов в море, но полученные с Диксона шиф-ровки утверждали, что вра-жеские подводные лодки рыщут где-то рядом, Шмелев приказал конвою изменить курс ближе к ост-рову Белый, где, как он на-деялся, небольшие глубины не позволят подводным лодкам подобраться к кон-вою.
До острова Белый остава-лось 60 миль, когда в 19 ча-сов 57 минут корпус траль-щика содрогнулся от глухо-го взрыва, раздавшегося за кормой. Обернувшись, Шме-лев с Купцовым увидели, КАК у правого борта «Ма-рины Расковой» оседает султан пенной воды и ды-ма.
— А, черт! — со зло-стью ударил кулаком по планширю Шмелев, — На-ткнулись-таки!
— Похоже мина, — ска-зал Купцов.
— Она, сволочь. Всплеск небольшой, дымный, взрьш глухой. Типично для некон-тактной мины. Что акусти-ки?
— Докладов не было, значит не лодка, акустики у нас опытные,
— Запросите «Марину Раскову», что у них?
В ответ на запрос флагмана «Марина Раскова» про-семафорила: «Имею про-боину с правого борта».
— Пойдем на помощь, — распорядился Шмелев. — Сто шестнадцатого тоже ту-да, а Панасюк (И. О. Панасюк — командир тральщи-ка Т-114. А. С.) пусть на всякий случай походит во-круг, постережет нас.
Флагманский тральщик, круто развернувшись, по-мчался к терпящему бедст-вие транспорту...
До тонущего судна оставалось всего два кабельтовых, когда глухой удар подбросил вверх корму тральщика. Его нос с разбегу ушел под воду, но через минуту задрался высоко к небу: Т-118 стал быстро погружаться развороченной кормой в море...
Этот взрыв и услышали на «Марине Расковой»...
...Надо отдать должное капитану «Марины Расковой» Виктору Александровичу Демидову и его экипажу, выдержке и хладнокровию моряков.
По приказу капитана моряки быстро навели порядок на палубе, успокоили перепуганных людей, предотвратили начавшуюся было панику. Спокойно проходила посадка пассажиров в шлюпки. Советские моряки оказались достойными преемниками отважного капитана парохода-фрегата «Биркенхед» Сальмонда, более девяноста лет назад впервые отдавшего в трагические минуты команду, возвышающую настоящего моряка и мужчину:
— Женщины и дети — вперед!
И на «Марине Расковой» первыми в шлюпки были посажены дети и женщины, потом остальные пассажиры.
Взрывом были выведены из строя два котла, машина остановилась. Пар для работы водо отливных средств мог давать и то с большим трудом (3—4 атмосферы) только котел № 3. В этих условиях героически вели себя моряки машинной команды. Анатолий Логинов, Михаил Смирнов, Василий Белый делали, кажется, невозможное, обеспечивая работу механизмов.
Какую выдержку надо было иметь людям, находившимся в темных недрах тонущего судна около сдвинутых с фундамента полуразрушенных котлов, брызжущих горячей водой и паром, в угарном дыму от высыпавшегося шлака, чтобы не поддаться панике, продолжать выполнять свои обязанности, свой долг!
На палубе старший помощник капитана П. И. Меньшуткин с группой матросов пытались завести пластырь под пробоину, а четвертый штурман Н. А. Баганов готовил на баке буксирные концы.
К сожалению, все усилия экипажа были напрасны. Чуть накренившись на правый борт «Марина Раскова» медленно погружалась в море. В машинном отделении вода подошла к последнему работающему котлу. Опасаясь его взрыва, капитан Демидов приказал стравить пар, а машинной команде выйти наверх. Замолк перестук донок и насосов, и только свист пара, пышным султаном мотавшегося над трубой, разносился над морем.
Спасая пассажиров, моряки «Марины Расковой» не оставили в беде и команду тральщика Т-118, тонувшего рядом. Одна из шлюпок транспорта была направлена к гибнущему тральщику и успела подобрать шесть моряков. Остальных оставшихся в живых подобрали шлюпки с кораблей эскорта. Тяжело раненный командир Т-118 С. М. Купцов оказался на Т-116, капитан первого ранга А. 3. Шмелев — на «сто четырнадцатом», ставшем к тому времени на якорь в семи кабельтовых от «Марины Расковой». Сюда же, на тральщик Т-114, катера и шлюпки доставили всех женщин и детей с парохода. Всего на этом небольшом суденышке собралось (кроме экипажа) свыше двухсот человек!
...Клава Некрасова не торопилась садиться в спасательную шлюпку, хотя ей это уже не раз предлагали. Когда на судно доставили спасенных с тральщика моряков, она стала хлопотать возле них. Кому же еще, если не судовому врачу, заниматься этим делом? А в шлюпку в первую очередь пусть садятся пассажиры.
Спасенных растирали спиртом («Конечно, для согрева попадало и внутрь» — улыбнулась, вспоминая, Клавдия Михайловна), ереодевали во что попало, лишь бы сухое, и отправляли искать место посуше да потеплее...
После взрыва тральщик Т-118 с оторванной кормой продержался на поверхности 27 минут, затем на нем взорвалась скатившаяся со стеллажей глубинная бомба и флагманский корабль скрылся под волнами.
«Марина Раскова», накренившись и несколько погрузившись в воду, продолжала оставаться на плаву. Со стороны казалось, что огромное судно и не собирается тонуть. Но капитан Демидов и экипаж знали, что вода затопила уже машинно-котельное отделение, второй и третий трюмы.
Не щадя сил боролись моряки за жизнь своего парохода, но развязка неотвратимо приближалась...
Прибывший на борт Т-114 капитан I ранга Шмелев, проанализировав оба взрыва, доклады опытнейших «слухачей» тральщика В. К. Лугового и С. Т. Сергеичева, не обнаруживших никаких подозрительных шумов под водой, пришел к окончательному выводу, что конвой попал на минное поле и никакой подводной лодки поблизости нет.
Но она была...
Кабельтовых в тридцати от терпящего бедствие конвоя медленными галсами ходила в толще воды фашистская субмарина У-365, и ее командир, осторожно поднимая перископ, уже высматривал очередную жертву...
IV
...В конце июля—начале августа 1944 года шесть фашистских подводных лодок, составлявших ударную группу «Грейф», «волчья стая», как любили называть себя сами подводные пираты, обойдя Новую Землю с севера, вошли в Карское море. Лодки были модернизированы и вооружены по последнему слову техники. Устройство «шноркель» позволяло лодкам подолгу не всплывать на поверхность для зарядки аккумуляторов, что повышало их скрытность, новейшие бесшумные самонаводящиеся торпеды Т-5 и «Цаункениг» давали возможность, как уже говорилось выше, наносить точные торпедные удары с расстояния, намного превышавшего радиус действия гидроакустических приборов «АСДИК», установленных на наших тральщиках.
Войдя в Карское море, «волчья стая» разделилась. Часть лодок заняла позиции у Новоземельских проливов, а часть отправилась на «охоту» в юго-восточный район Карского моря, к Диксону.
Одна из этих «охотниц»— У-365 и подстерегла конвой «БД-5»...
Все это стало известным много позже, а пока трагические события у острова Белый нарастали...
...Командир тральщика Т-114 капитан-лейтенант И. О. Панасюк, получив приказ флагмана приступить к спасению пассажиров «Марины Расковой», прекратил противолодочный поиск и лег в дрейф в семи кабельтовых от тонущего транспорта. К пароходу были отправлены все плавсредства тральщика.
Тем временем погода стала портиться. Усилился ветер, разыгралась волна. Опасаясь сноса корабля на предполагаемое минное поле капитан-лейтенант приказал отдать якорь.
Спасательные операции шли полным ходом. Плавсредств было достаточно: работали три шлюпки, два кунгаса и четыре плота «Марины Расковой», катера и шлюпки тральщиков. Эвакуация пассажиров, а затем экипажа судна проходила спокойно. Все это время моряки парохода «Марина Раскова» были выше похвал. В эти часы и минуты они проявили лучшие человеческие качества — мужество, самоотверженность, готовность пожертвовать собой ради жизни других.
Доктор парохода «Марина Раскова» Клавдия Некрасова не считала себя женщиной, место которой давно уже в спасательной шлюпке. На все уговоры товарищей девушка отвечала: «Я такой же член экипажа и уйду вместе с вами». Она помогала женщинам спускаться в шлюпки, передавала им на руки детей, успокаивала плачущих малышей.
Клава устала, проголодалась, очень хотелось пить, но почему-то, помнется, никак не могла найти воды. Выручил поднявшийся из машинного отделения Миша Логинов:
— Если не боишься пойдем вниз, там у нас есть вода. Клава по-прежнему не испытывала страха. То ли свойственная молодости уверенность: «со мной ничего не может случиться, с кем угодно может, но не со мной», то ли чрезмерная занятость не давали чувству страха охватить девушку.
Напившись, Клава поднялась наверх, подошла к борту. В море, к стоявшему неподалеку тральщику спешили катера и шлюпки с пассажирами «Марины Расковой».
Под бортом транспорта дергался на носовом фалине кунгас, в котором уже сидели стюард, или попросту завпрод Корельский, прижимавший к себе какой-то бак, и третий механик Родионов.
Но Клева отрицательно помотала головой и отошла от борта. С мостика ее окликнул военный помощник капитана В. И. Венников: — Закончили дела, доктор? Поднимайтесь сюда, перекусим перед дорогой.
Клава поднялась на мостик. В штурманской рубке находились капитан В. А. Демидов, старший механик А. Н. Волочков, еще кто-то. Клаве сунули в руки банку каких-то консервов, кусок хлеба. Пока девушка ела, командиры держали совет. Впрочем, советоваться было уже не о чем. Пассажиры и почти весь экипаж эвакуированы, на борту оставалось одиннадцать моряков во главе с капитаном. Дальнейшее пребывание на тонущем судне не имело смысла.
—Ну что ж, товарищи, пора и нам, — обведя усталым взглядом собравшихся на мостике, негромко сказал Демидов. — Спасибо, друзья, вы сделали все, что могли. Приказываю оставить судно.
Спускаясь по трапу с мостика, Клава еще услышала, как капитан на чей-то вопрос ответил:
— Мы сядем в шлюпку.
Под бортом судна, кроме кунгаса, приплясывали на волне катер и шлюпка с тральщика Т-116. В кунгасе сидело уже довольно много людей. Клаву опять позвали туда, но девушка спрыгнула на палубу катера.
Оставив шлюпку у борта парохода, катер, взяв га буксир кунгас, направился к тральщику. В оставленную шлюпку спустились шесть человек: военный помощник В. И. Венников, старший штурман П. И. Меньшуткин, стармех А. Н. Волочков, второй штурман А. А. Казимир и четвертый помощник капитана Н. А. Баганов, отправивший перед этим свою сестру Нину вместе с остальными женщинами на Т-114.
Последним тонущее судно покинул капитан В. А. Демидов.
...Натужно ворочая винтом, волоча за собой переполненный кунгас (в нем находилось уже 86 человек, подобранных по пути с плотиков, а то и из воды), катер медленно шел к тральщику. Моряки с грустью оглядывались на высокий, чуть накренившийся корпус «Марины Расковой». Казалось, пароход и не собирается тонуть, и не знавшие, что происходит сейчас в недрах судна, военморы недоверчиво спрашивали:
— Неужели пароход тонет?
— Да, медленно, но верно... — отвечали им.
Вдруг там, где покачивался на якоре тральщик Т-114 прогрохотал оглушительный взрыв. В небо взметнулся высокий столб воды и дыма, взлетели обломки корабля и когда во-, да опала, дым рассеялся, над поверхностью моря виднелась только носовая часть тральщика. Через три минуты на глазах оцепеневших людей она медленно перевернулась и скрылась под водой. Ужас охватил всех, кто наблюдал эту картину. На погибшем тральщике, кроме экипажа, находилось свыше двухсот человек, спасенных с «Марины Расковой» и тральщика Т-118, и самое страшное — 136 из них женщины и маленькие дети...
Жутко даже представить себе, что творилось в эти мгновения в переполненных кубриках опрокинувшегося корабля... Запомните и прокляните, люди, имя фашистского изверга, совершившего это преступление. Обер-лейтенант Дитер Тоденхаген командовал лодкой У-365, потопившей «Марину Раскову» и тральщик.
Здесь ошибка — лодкой командовал Ведемеер. В остальном, статье, полагаю можно доверять - она написана по воспоминаниям судового врача
Будем надеяться, что возмездие настигло фашистского пирата; 13 декабря того же сорок четвертого года У-365 была уничтожена бомбовым ударом патрульного самолета с авианосца «Камланиа», охранявшего последний в этом году англо-американский конвой, шедший к советским берегам...
...Потрясенные ужасной трагедией, разыгравшейся на их глазах, пассажиры кунгаса не сразу заметили, что их суденышко перестало двигаться, а когда опомнились, то увидели, что буксировавший их катер, обрубив буксир, полным ходом уходит к своему кораблю... Затем Т-116, подняв на борт подошедший катер, пыхнул черным дымом из трубы и, развивая скорость, стал удаляться на восток... Не берусь судить, насколько оправдан был поспешный уход тральщика. На его борту скопилось тоже немало народу — 186 пассажиров, не считая экипажа, и командир тральщика капитан-лейтенант В. А. Бабанов, наконец понявший, что конвой подвергается атакам подводной лодки, имел основания опасаться за жизнь этих людей и корабль.
Вскоре после того как Т-116 скрылся за горизонтом, в два часа пятнадцать минут двойной взрыв потряс небо и море: фашистские пираты добивали «Марину Раскову»...
Когда расколовшийся надвое корпус парохода скрылся с поверхности и успокоилась бурлившая вода, из морских глубин неподалеку от места гибели судна медленно всплыла рубка подводной лодки. Лодка прошла мимо переполненных шлюпок, держа курс вслед ушедшему на восток тральщику...
В штормовом море остались более 150 человек. Кроме кунгаса, они размещались на трех вельботах, нескольких шлюпках и катере с погибшего тральщика Т-114.
Трудно описать страдания этих людей. Полураздетые, голодные, томимые жаждой, обдаваемые ледяными брызгами и пронизываемые штормовым ветром, они по-разному вели себя в эти часы и дни тяжелых испытаний. Общее несчастье словно лакмусовой бумажкой проявляло душевные качества каждого. Были здесь героизм и трусость, самоотверженность и эгоизм, надежда и отчаяние, борьба и капитуляция.
О высоком чувстве долга и мужестве таких людей, как старший техник-лейтенант М. П. Макаровский, капитан-лейтенант 3. С. Рашев, третий помощник капитана с «Марины Расковой» И. Д. Вондрухов, старшина первой статьи Н. И. Алексеев, инженер Малинин, капитан Воеводкин, научный работник Кухарев, медсестра Галстухова и других, не сломившихся, до конца поддерживавших товарищей, пришлось бы писать отдельную главу. Возможно, она когда-нибудь будет написана. А пока коротко хотя бы об одном из них, о Михаиле Петровиче Макаровском.
По воспоминаниям очевидцев это был средних лет энергичный, деятельный человек, обладавший незаурядной силой воли. Он обратил на себя внимание еще во время посадки пассажиров в Молотовске.
Оказавшись на кунгасе, переполненном испуганными и растерянными людьми (ведь большинство из них вообще впервые оказались в море), Михаил Петрович и здесь проявил прекрасные организаторские способности, высокие духовные качества. Человек долга, волевой и энергичный, он взял на себя руководство людьми, осставшимися в кунгасе в штормовом море. Макаровский заставлял всех заниматься каким либо делом, распределил людей по вахтам, собрал и определил норму выдачи продуктов и мизерных запасов пресной воды, поддерживал дисциплину и порядок, старался поднять настроение павших духом, шутил, показывал личный пример бодрости и оптимизма.
А сам был уже серьезно болен...
К тому времени, когда в ста милях от острова Белый их обнаружил гидросамолет капитана С. В. Сокола, а это случилось почти через две недели дрейфа, в кунгасе оставалось в живых всего 14 человек и самым больным и обессиленным среди них был М. П. Макаровский...
Насколько большим уважением пользовался этот человек среди товарищей по несчастью, говорит тот факт, что когда к кунгасу подошел клиппер-бот с «каталины», который мог взять зараз только двоих, почти все отказались садиться в него, пока первым не посадят Макаровского.
Почти все. Но двое в кунгасе все время думали только о себе, только о спасении собственной шкуры... Расталкивая людей, которые собирались перенести Макаровского в клиппер-бот, туда прыгнул завпрод Корельский, за ним еще один человек...
Все время, пока кунгас носило по морю, эти двое держались особняком, ревниво оберегая бидон с запасом шоколада, банок со сгущенным молоком. Когда Макаровский стал собирать продукты в общий котел, завпрод не отдал ни одной банки, ни одной плитки шоколада. Его презирали, объявили ему бойкот...
Торопясь, завпрод с матросом прыгали в шаткий клиппер-бот, не соблюдая осторожности. Неустойчивая резиновая шлюпчонка перевернулась, и четыре человека (на клиппер-боте к кунгасу пришли штурман и механик с гидросамолета) оказались в воде. Их вытащили на «каталину», но легкий неуправляемый клиппер-бот унесло ветром и дальше переправлять людей было не на чем. Подойти к кунгасу вплотную «каталина» не могла: шторм усиливался и гидросамолет волной могло набросить на кунгас.
Оставаться на плаву дальше было опасно, и С. Сокол, с трудом передав на кунгас анкерок с водой и кое-какую одежду, поднял «Каталину» в воздух. Самолет улетел, а когда через четверо суток (раньше не позволял жестокий шторм) гидросамолет подполковника М. И. Козлова снова отыскал терпящих бедствие людей и совершил весьма рискованную посадку в штормовом море около кунгаса, Михаила Петровича Макаровского уже не было в живых,..
Больше двадцати дней продолжались поиски разбросанных по штормовому Карскому морю людей, переживших трагедию у ост-роза Белый. В них участвовало семь кораблей Беломорской военной флотилии, восемь гидросамолетов, промысловики и полярники на острове Белый и полуострове Ямал. Поистине образцы мужества и героизма показали летчики. Беспримерный, иначе не назовешь, подвиг совершил в эти дни подполковник М. И. Козлов. Переполненная спасенными людьми его «каталина» не могла взлететь, и Матвей Ильич двенадцать часов (!) вел гидросамолет по бушующему морю среди огромных волн, готовых ежеминутно захлестнуть его, словно ореховую скорлупу. Пятьдесят миль, из которых каждая могла оказаться последней, до острова Белый прошел, словно катер, гидросамолет, за штурвалом которого сидел этот мужественный человек...
Если эти строки когда-либо попадут на глаза спасенным в далеком 1944 году пассажирам и морякам «Марины Расковой», пусть запомнят они тех, кто, рискуя собственной жизнью, вырывал их из ледяных объятий смерти. Это были военные летчики Козлов, Сокол, Хотулев, Евдокимов, Рубан, Беликов и их товарищи. В поисках участвовали экипажи боевых кораблей МО-501, Т-60, Т-61, Т-116, Т-117, БО-203, БО-210. Руководил поисково-спасательными операциями лично командующий Беломорской военной флотилией вице-адмирал С. Г. Кучеров..,
...Из всех потерь, понесенных за годы войны на морских дорогах Арктики, это была самая крупная потеря и самая большая трагедия. Из 636 человек, бывших на «Марине Расковой» и торпедированных тральщиках, погиб 381 человек. Вместе с мужчинами— моряками, полярниками погибли почти все женщины и все дети. Бесследно исчезла в холодных просторах Карского моря шлюпка с капитаном «Марины Расковой» В. А. Демидовым и пятью командирами транспорта...
В конце августа к мысу Рогозина, что на острове Белый, прибило полузатопленный кунгас с телами двадцати человек. Это было все, что вернуло море... Кто из них был пассажиром, а кто моряком — не выяснено. Да и не в этом суть. Все они лежат вместе в братской могиле на далеком заполярном острове...
С «Марины Расковой» домой не вернулись двадцать три моряка:
[color=#003399]Демидов Виктор Александрович — капитан, Меньшуткин Павел Иванович— старший помощник капитана, Волочков Алексей Николаевич— старший механик, Венников Василий Иванович—военный помощник капитана, Казимир Алексей Александрович — второй помощник капитана, Ваганов Николай Алексеевич — четвертый помощник капитана, Ваганова Нина Алексеевна — штурманский ученик, Павлова Мария Ермиловна — штурманский ученик, Ермолина Галина Владимировна — практикант радиста, Есипоа Александр Петрович — матрос, Сущихин Николай Петрович — матрос, Федотов Николай Дмитриевич — матрос, Гизатулин Артем Андреевич— машинист, Смирнов Михаил Константинович — машинист, Никитин Георгий Георгиевич— кочегар, Яковлев Никон Никонович — кочегар, Сумерина Агафья Федоровна — пекарь, Иванова Генриета Николаевна — буфетчица, Лепешкина Екатерина Максимовна — дневальная, Дорофеева Ольга Дмитриевна — камбузник, Надееза Евдокия Алексеевна — уборщица, Панкратов Константин Николаев
Северные Конвои: Исследования, воспоминания, документы
Арктическая навигация 1944 года характеризуется еще большим напряжением по сравнению с 1943 годом.
Подводные лодки противника уже с начала навигации проникли в Карское море и вели активные боевые действия с выставлением донных магнитно-акустических мин против наших конвоев и отдельных судов. Получилось так, что минная опасность довлела над командирами кораблей и почти каждая гибель корабля или транспорта приписывалась минному оружию. В это же время противник--впервые на Северном театре--стал применять бесследные (электрические) торпеды с магнитно-акустическими взрывателями, идущими на шум винтов или на магнитно-электрическое поле корабля или судна. Это оружие позволяло гитлеровцам атаковывать корабли и суда с больших дистанций, превышающих дальность обнаружения подводных лодок гидроакустической аппаратурой кораблей охранения, а те, кто не имел такой аппаратуры, считали, что гибель судна произошла от взрыва мины. Подобная "миномания" и незнание нового торпедного оружия привели к неправильным действиям командира конвоя
"БД-5". При подходе конвоя "БД-5" к острову Белый на транспорте "Мария Раскова" произошел большой силы подводный взрыв. Все считали, что транспорт подорвался на мине, подводная лодка не была обнаружена Командир конвоя приказал кораблям охранения "Т-114", "Т-118" оказать помощь транспорту. Не прошло и нескольких минут, как подобные взрывы произошли на "Т-114 и на "Т-118". Погиб командир конвоя капитан 1 ранга Шмелев. Это тяжелейшее событие потрясло всех нас. Тем более это были наши боевые товарищи, с которыми мы за годы войны были не в одном походе.
Этот эпизод из военной истории произошел шестьдесят лет назад, когда из Северодвинска вышел конвой БД-5, взяв курс на остров Диксон. Конвой состоял из транспортного судна «Марина Раскова» и трех тральщиков Т-114, Т-116 и Т-118. Казалось, ничто не предвещало беды...
В памяти людей Прошло шестьдесят лет с тех пор, но и сегодня есть люди, прикосновенные к той трагедии и ее последствиям. Среди них - активные участники организации «Полярный конвой» (она объединяет ветеранов - участников северных конвоев в годы войны) капитаны 1-го ранга в отставке Александр Иванович Лукин и Сергей Никифорович Шкодин. Первый был в то время помощником командира тральщика Т-117, который участвовал в спасательной операции. Второй - оперативным дежурным штаба Беломорской военной флотилии, принимал сообщения о трагедии. К сожалению, несколько лет назад ушел из жизни еще один участник трагедии в Карском море - профессор, капитан 1-го ранга в отставке Андрей Васильевич Мозгалевский. Тогда, в 1944-м, он был курсантом Высшего военно-морского инженерного училища и проходил практику матросом на Т-116.
В Петербурге живет сегодня немало людей, чьим родственникам довелось пережить те события в Карском море. Среди них - Камилла Эдуардовна Кузнецова, предоставившая автору этих строк материалы для подготовки статьи. «Эта тема мне особенно близка не только потому, что я уже много лет принимаю участие в работе общественной организации «Полярный конвой», - говорит она, - но и потому, что в той трагедии в Карском море непосредственное участие принимал мой отец - капитан 2-го ранга, флагманский минер походного штаба на Т-118 Эдуард Гансович Аугъяров.
Отец очень редко рассказывал о войне, и об этой трагедии я слышала от него только один коротенький рассказ, да и не рассказ даже, а сказанное вполголоса, но навсегда врезавшееся в память: «Я в воде был...» Справка: данные о количестве погибших в результате трагедии в Карском море разнятся. Их число составляло около трехсот человек. Это были пассажиры «Марины Расковой» и члены экипажей парохода и кораблей охранения.
Роковое решение
Что же случилось в Карском море в августе 1944 года? «Марина Раскова» должна была доставить на остров Диксон 354 пассажира, которые направлялись на полярные станции для смены зимовщиков. Среди пассажиров - 116 женщин и 20 детей, поскольку многие полярники и строители собрались в Арктику семьями. На судне было шесть тысяч тонн груза, в том числе продовольствие, техническое оборудование для арктических строек, радиоаппаратура и т.д. Команда корабля состояла из 51 человека, кроме того на судне была небольшая военная команда из пяти краснофлотцев, сигнальщика и зенитчиков.
Эскортные тральщики имели самые современные по тому времени гидроакустические средства обнаружения подводных лодок и противолодочное вооружение. Справка: транспорт «Марина Раскова», названный так в честь летчицы ночной штурмовой авиации, Героя Советского Союза, совершившей в 1930-х годах несколько рекордов на дальние перелеты и погибшей в январе 1943 года, являлся бывшим американским пароходом. Прежде он назывался «Айрон Кленд» и был передан нашей стороне по ленд-лизу в 1943 году. Тральщики АМ Т-114, Т-116 и Т-118 были построены для Советского Союза в Америке - моряки называли их «наши амики».
Спустя два дня после выхода конвоя из Архангельска, авиацией у острова Диксон была обнаружена вражеская подводная лодка. Об этом было немедленно сообщено на конвой БД-5. Было усилено наблюдение за морем, однако ни сигнальщики, ни гидроакустики ничего тревожного не обнаруживали. К полудню 12 августа на конвой поступило еще одно сообщение об обнаружении подводной лодки. Учитывая такую ситуацию, командир конвоя капитан 1-го ранга А.З.Шмелев принял решение держаться ближе к острову Белый, где из-за небольшой глубины можно было чувствовать себя в относительной безопасности от субмарин врага. Однако, как оказалось, это решение стало роковым...
Против конвоя было применено новейшее оружие
Вечером 12 августа в 60 милях от острова Белый «Марину Раскову» неожиданно потряс подводный взрыв. Поскольку никаких признаков подводных лодок не обнаруживалось, то решили, что корабль наткнулся на мину. Тральщик Т-118 устремился на помощь «Марине Расковой», но он не успел дойти до транспорта, когда и под ним прогремел подводный взрыв, также напоминавший разрыв мины. Через пятнадцать минут тральщик стал погружаться в воду, и командир конвоя приказал экипажу покинуть терпящий бедствие корабль. Погода портилась, начинался шторм. Пассажиров с «Марины Расковой», которая еще держалась на плаву (хотя было ясно, что часы ее сочтены, и гибель неизбежна), в первую очередь женщин и детей, перевели на Т-114. Сюда же доставили шесть моряков с только что затонувшего тральщика Т-118. Всего на Т-114 оказалось свыше двухсот эвакуированных с «Марины Расковой» и погибшего тральщика, в том числе все женщины и дети. Казалось, что теперь уже все самое страшное позади. Однако никто еще не знал, что эта беда не была последней.
После полуночи мощный взрыв прогремел под тральщиком Т-114, где находились спасенные люди. На этот раз, по всем признакам, было очевидно, что корабль был торпедирован подводной лодкой. Вскоре в море показались перископ и рубка вражеской субмарины. Двумя торпедами немецкая подлодка добила «Марину Раскову», которая, разломившись пополам, затонула. Как оказалось впоследствии, «Марина Раскова» и тральщики были потоплены немецкой субмариной, которая применила в Арктике новейшее оружие - бесследные акустические электроторпеды, самонаводящиеся на шум винтов кораблей. Такие торпеды позволяли подводным лодкам атаковать корабли с дальних дистанций, находясь за пределами действия корабельных гидролокаторов. При этом внешние признаки взрывов торпед были очень похожи на взрыв мин, что и ввело в заблуждение наших моряков...
С позиций сегодняшнего дня нам легко судить об ошибках и просчетах, допущенных командованием конвоя и приведших к трагедии. Командиры кораблей были настроены, в первую очередь, на ожидание минной опасности, и в значительно меньшей степени готовились встретиться с торпедным оружием. Остается признать, что гибель конвоя БД-5 стала самой крупной победой немецких подводников на Северном морском пути за все время войны.
Непосредственно выполнила эту боевую операцию немецкая подводная лодка «U-365». Она была спущена на воду 8 июня 1943 года, совершила восемь боевых походов, за время которых потопила четыре судна и повредила одно. Свою гибель она нашла 13 декабря 1944 года восточнее острова Ян Майен, где ее потопила британская авиация.
Спасти удалось не всех...
Повреждения атакованного вражеской субмариной тральщика Т-114 оказались настолько серьезными, что он затонул со всеми, кто находился на борту, практически мгновенно - всего за четыре минуты... Из воды и со спасательных плотов на последний уцелевший от конвоя корабль - тральщик Т-116 - удалось поднять более 180 человек. После обнаружения немецкой субмарины Т-116 развернулся и стал стремительно уходить от конвоя в обратном направлении. Командир тральщика Т-116 капитан-лейтенант В.А.Бабанов оказался перед нелегким выбором: по военным правилам, он должен был вступить в единоборство с подводной лодкой, оставаясь при этом уязвимой мишенью, с другой стороны, на нем лежала ответственность за судьбы людей, которые нашли спасение на его корабле. Если бы подводная лодка потопила Т-116, помощи больше ждать было неоткуда. На трех вельботах, кунгасе и нескольких шлюпках, оставшихся на месте трагедии, находилось более 120 человек с погибших кораблей конвоя. Шторм усилился, и суденышки разбросало в разные стороны.
Их поиски продолжались более двух недель кораблями, а также самолетами Беломорской военной флотилии и полярной авиацией. Операция по спасению стала беспрецедентной по своей продолжительности и масштабам. Тем не менее, спасти удалось только 73 человека. Можно только догадываться, что довелось пережить людям, избежавшим смерти во время столкновения с подводной лодкой, побывавшим в ледяной воде и оказавшимся на две недели практически без продовольствия и питьевой воды. Почти половина моряков были тяжело ранены. Люди умирали от ран, от голода, жажды и холода.
Последнюю группу спасшихся с конвоя обнаружил 23 августа, спустя почти две недели после трагедии, летчик полярной авиации Матвей Ильич Козлов. Он обнаружил кунгас, в котором находилось четырнадцать живых, но уже обессиленных людей, и двадцать пять погибших. «Трупы лежали в два ряда на дне кунгаса, наполненного по колено водой, - сообщал Матвей Козлов в своем рапорте. - На трупах лежали и сидели оставшиеся в живых, из которых примерно шесть человек были способны с трудом передвигаться самостоятельно». Тридцать три часа продолжалась операция по спасению, которая стала беспримерным подвигом экипажа Матвея Козлова. Взлететь с четырнадцатью человеками было невозможно, и Козлов рулил на своем гидросамолете по воде к ближайшему берегу - острову Белый, до которого было около шестидесяти миль...
Летом 1944 года фашистские подводники продолжали охотиться за советскими судами в Карском море. Случилось так, что самой трагической потерей в навигацию 1944 года — да и, пожалуй, за все годы войны в Арктике — стала гибель советского транспортного судна теплохода «Марина Раскова». Помимо всевозможных грузов, на нем находилось несколько сот пассажиров, в том числе много женщин и детей, — шла смена полярникам, несшим вахту на станциях Карского моря. Транспорт охраняли три минных тральщика Беломорской военной флотилии.
Двенадцатого августа близ острова Белого корабли были атакованы немецкой подводной лодкой.
«Марина Раскова» была торпедирована. А после [63] того как уцелевшие пассажиры и члены экипажа теплохода перебрались на тральщики, фашисты потопили и два из трех эскортных кораблей{2} Лишь одному тральщику удалось вырваться и доставить группу спасенных людей на берег пролива Югорский Шар. В Карском море среди холодных волн остались шлюпки, кунгасы, плоты с живыми и умирающими людьми…
Когда командование Беломорской флотилией и диксоновский штаб морских операций узнали о случившемся, на поиски затерянных в море людей были направлены машины боевой и полярной авиации. Однако дни шли, а обнаружить шлюпки и плоты не удавалось: мешала непогода. Нужно было переждать ее, но можно ли ждать в такой ситуации?! Можно ли ждать, если пилоты знали, что где-то совсем близко, под крыльями их «летающих лодок», скрытые от глаз слоем тумана умирали от ран, от голода и холода люди? Летчиков мучило сознание полнейшего бессилия перед стихией. Тем более, что «хозяева погоды» — синоптики ничего утешительного обещать не могли. И все-таки именно они, синоптики и гидрологи, сообща нашли выход.
Сведения о поисках людей с «Марины Расковой» стекались в штаб морских операций Западного района Арктики на Диксоне, сведения тревожные, оставлявшие все меньше надежд на благополучный исход [64] поисков. Вот тогда-то гидролог Михаил Михайлович Сомов и синоптик Никита Владимирович Шацилло принесли в штаб разработанный ими план поисков затерянных в Карском море людей. План, основанный на опыте, интуиции и расчете.
Вся акватория моря была разбита на квадраты, основанием которых служила извилистая береговая линия. Прогнозисты постарались предусмотреть все: ветер и волнение, особенности морских течений в этом районе и парусность шлюпок с людьми. И в результате появились расчеты скорости, с какой должны дрейфовать в море лодки и плоты, координаты того места, где они могут находиться в данное время. Конечно, все эти цифры были очень и очень приближенными, но начало планомерным поискам было положено.
Перед каждым вылетом летчики получали от гидрометеорологов заранее разработанный маршрут разведки. Пилоты вели машины галсами, то «тыкаясь» в берег, то забирая подальше в открытое море с таким расчетом, чтобы не пропустить цель. Они обследовали обширный район и, пользуясь малейшим улучшением видимости, отыскали наконец несколько шлюпок и плотов.
Было бы слишком просто сказать: «Все остальное явилось лишь делом техники!» Нет, дальнейшее было уже делом редкостной храбрости пилотов М. Козлова, С. Сокола, Е. Евдокимова. Их гидросамолеты садились на крупную, крутую волну. На резиновой надувной лодочке полуживых людей со шлюпок и плотов по очереди доставляли к самолету, после чего летчики с огромным трудом поднимали в воздух свои перегруженные машины и доставляли спасенных на берег. На четвертый день после катастрофы обнаружено и спасено восемнадцать человек, потом — двадцать пять, потом — еще один… Затем военные летчики заметили кунгас, в котором находилось около сорока человек. Но тут снова заштормило, ни о какой посадке на воду не могло быть речи. Наступил одиннадцатый день с момента гибели «Марины Расковой».
…Стоит в московской квартире Матвея Ильича Козлова сувенир из авиационного стекла. На пластинке плексигласа выгравирован рисунок: разорванный торпедой корабль, погружающийся в воду, рядом — пляшущая на волнах шлюпка с людьми и резко идущий [65] на снижение двухмоторный гидросамолет «Каталина». На подставке из того же плексигласа надпись: «Моему второму отцу — летчику полярной авиации Козлову Матвею Ильичу, спасшему меня и товарищей после семидневного пребывания в Карском море в результате гибели 12 августа 1944 года транспорта «Марина Раскова». Пусть этот небольшой сувенир напомнит о действительно героических буднях Вашего славного экипажа в дни Великой Отечественной войны. С глубокой благодарностью и уважением к Вам А. Я. Булах, г. Изюм, 28 декабря 1965 г.»
Матвей Ильич Козлов почти всю жизнь был полярным летчиком. Так уж получилось, что еще в начале 30-х годов его прикомандировали к Главсевморпути и он стал летать над всеми морями Ледовитого океана, над Центральной Арктикой, проводя ледовые разведки, обслуживая навигации, помогая полярникам, работающим на отдаленных метеостанциях. В мае 1937 года М. И. Козлов был одним из тех пилотов, которые впервые в истории сажали тяжелые четырехмоторные воздушные корабли на лед Северного полюса — начинался дрейф четверки папанинцев. В 40-е и 50-е годы летчик принимал участие почти во всех высокоширотных экспедициях, высаживал на лед ученых Арктического института, снабжал необходимыми грузами дрейфующие станции «Северный полюс» и, конечно, продолжал вести ледовую разведку. Свыше двадцати тысяч часов провел он в воздухе, заслужил одиннадцать высших наград, в том числе три ордена Ленина и четыре — Боевого Красного Знамени.
Во время войны с белофиннами М. И. Козлов летал на бомбардировщике, но не для того чтобы бомбить вражеские объекты, а… на разведку погоды! Командование учитывало его огромный «метеорологический» опыт, приобретенный в Арктике, Козлов определял высоту облачности, силу ветра, словом, «давал погоду» своим коллегам, которые вылетали затем на боевое задание. Великую Отечественную войну он встретил на Черном море и здесь уже действовал как «полноправный» боевой летчик, бомбил нефтяные промыслы в Плоешти и фашистские корабли.
Потом его вновь направили в Арктику. Экипаж Козлова принимал участие в спасении американских моряков с конвоя «РО-17» в Баренцевом море, наших [66] матросов, попавших в беду у побережья Ямала. «Попутно» — ледовые разведки, санитарные рейсы на зимовки, перегон с Аляски американских самолетов, шедших по ленд-лизу. И вот теперь полеты к гибнущим в Карском море людям.
23 августа 1944 года «летающая лодка» М. И. Козлова в который уже раз направилась к месту трагедии. «Каталина» была «по горло» заправлена горючим, его могло хватить на сутки с лишним полета. Погода стояла достаточно ясная, но исключительно ветреная, с норд-веста шел жестокий шторм. Совершить посадку в таких условиях нечего было и думать, поэтому Диксон договорился с военными моряками о том, что те вышлют корабли туда, где пилот обнаружит людей. Если обнаружит… Вплоть до подхода спасательного судна Козлову предписывалось барражировать, то есть описывать замкнутые круги, над кунгасом.
Через семь часов после вылета пилот сообщил на Диксон, что видит кунгас с неподвижно лежащими людьми, что в море бушует шторм, сесть невозможно, и он начинает барражирование в ожидании обещанного судна. Ровно девять часов летала «Каталина» над кунгасом, после чего пришла радиограмма, в которой говорилось, что эсминец-спасатель прийти не может и летчики сами должны определить, могут ли они сесть и попытаться спасти людей.
…Невысокого роста, совершенно седой человек в очках долго вглядывается в фотографию. На ней изображены четверо немолодых мужчин в штатских костюмах, стоящие у Кремлевской стены. Матвей Ильич волнуется, торопится назвать каждого из них по имени и отчеству — ведь это его экипаж, с которым почти тридцать лет назад он летал к «Марине Расковой». Нет лишь второго пилота, В. А. Попова, погибшего уже после войны в районе Полярного Урала. Штурман И. Е. Леонов, радист Н. В. Богаткин, механик Н. П. Камирный и сам он, М. И. Козлов. «Когда пришла радиограмма, я их всех спросил: «Что будем делать?» Они ответили: «Поступай по собственному усмотрению, мы на тебя надеемся. К посадке готовы». Козлов повел самолет на посадку.
Высота волны достигала почти четырех метров, и невозможно представить себе, как все это происходило. Во всяком случае, сам Матвей Ильич, вспоминая о той посадке, смущенно разводит руками: в самом [67] деле, как удалось сесть и уцелеть?! Пилоты направили «летающую лодку» на гребень одной волны, оттуда, не задерживаясь, на гребень второй волны, потом — третьей, четвертой, пока окончательно не погасла посадочная скорость самолета. Со стороны это, вероятно, походило на известную игру в «блинчики», когда мальчишки бросают с берега плоский камешек и считают, сколько раз подпрыгнет он на волне. Наконец машина закачалась на воде. Все пока шло хорошо, даже, как выразился Матвей Ильич, «ни одна заклепка не полетела». Выключили моторы, легли в дрейф, стали «подтягиваться» к кунгасу (который, кстати говоря, не сразу обнаружили после посадки: мешали волны). Здоровяк-механик Камирный завел на кунгас швартовый конец, а дальше дело пошло таким же образом, что и во все предыдущие разы: обессиленных людей Камирный и Леонов доставляли в надувной лодке на борт «Каталины», здесь их заботливо укладывали, укутывали, поили горячим чаем…
Почти полтора часа продолжалась эта операция. Из сорока человек, находившихся в кунгасе, лишь четырнадцать оставались живы к моменту прилета Козлова и лишь шестеро из них могли хоть как-то двигаться самостоятельно. Когда же все было закончено, выяснилось, что взлететь с таким грузом в подобную погоду невозможно. И Козлов принял крайне рискованное решение: рулить на гидросамолете, словно на обыкновенной лодке, по бурному морю, в глубинах которого могли таиться гитлеровские подводные лодки!
К счастью, направление волны благоприятствовало пилотам. Они то и дело выключали моторы, перегревавшиеся от непосильной работы, и ложились в дрейф. Волны перекатывались через гидроплан, машина подпрыгивала, словно поплавок. До спасительного берега острова Белого было около шестидесяти миль, и на этот путь летчики затратили около десяти часов. Ранним утром 24 августа они с облегчением увидели идущий навстречу минный тральщик. На него передали тринадцать спасенных, четырнадцатый не выдержал последнего «перелета»…
Из 618 человек, находившихся на борту «Марины Расковой» и на двух погибших тральщиках эскорта, летчикам и морякам удалось спасти 256. Впрочем, правильнее будет сказать иначе: «Летчикам, морякам и работникам Гидрометслужбы!» [68]
В преддверии 60-летия нашей Победы в Великой Отечественной войне хочется вспомнить об одном из лучших полярных летчиков - Матвее Ильиче Козлове. В начале 30-х годов его прикомандировали к Главморсевпути, и он стал летать над морями Северного Ледовитого океана и Центральной Арктикой. В мае 1937 года М.И.Козлов был одним из пилотов, которые впервые в истории сажали тяжелые четырехмоторные самолеты на лед Северного полюса - начинался дрейф экспедиции И.В.Папанина.
Во время войны с белофиннами М.И.Козлов участвовал в боевых вылетах. Так как он имел большой метеорологический опыт, приобретенный в Арктике, он вылетал на разведку погоды, определял высоту облачности, силу и направление ветра, словом, давал погоду своим коллегам, которые затем вылетали на боевые задания.
Великую Отечественную войну М.И.Козлов встретил на Черном море, летал бомбить нефтяные промыслы в Румынии и фашистские корабли в Черном море, затем его вновь направили в Арктику. Экипаж М.И.Козлова принимал участие в спасении английских и американских моряков с конвоя PQ-17 в Баренцевом море.
12 августа 1944 года в Карском море произошло одно из самых трагических событий за все годы войны в Советской Арктике. Фашистскими подводниками, пиратствовавшими в наших водах, был торпедирован транспорт "Марина Раскова". Помимо всевозможных грузов на нем находилось несколько сот пассажиров, в том числе женщин и детей - шла смена полярникам, несшим вахту на станциях Карского моря. Транспорт затонул. В холодном штормовом бушующем море на спасательных кунгасах, шлюпках и плотах оказались оставшиеся в живых люди. На поиски затерянных в бушующем море людей были направлены самолеты боевой и полярной авиации. Шли дни, но обнаружить людей не удавалось - мешала непогода. Наконец, пользуясь малейшим улучшением видимости, отыскали несколько шлюпок и плотов. Было бы слишком просто сказать: "Все остальное - дело техники". Нет, дальнейшее было делом редкостной храбрости пилотов М.Козлова, С.Сокола, Е.Евдокимова и членов их экипажей. "Каталины" (летающие лодки) садились на крупную крутую волну. На резиновых надувных лодках полуживых людей со шлюпок и плотов доставляли к самолетам, грузили, после чего летчики с огромным трудом поднимали в воздух свои перегруженные "Каталины". На четвертый день после катастрофы было обнаружено и спасено 44 человека. Затем военные летчики обнаружили кунгас, в котором находилось около сорока человек. Но тут снова заштормило, ни о какой посадке на воду не могло быть и речи. Наступили одиннадцатые сутки с момента гибели "Марины Расковой".
24 августа 1944 года экипаж летающей лодки в составе: командир М.И.Козлов, второй пилот В.А.Попов, штурман И.Е.Леонов, б/механик Н.П.Камирный и б/радист Н.В.Богаткин поднял в воздух под завязку заправленную (в этом случае топлива хватает более чем на сутки полета) "Каталину" и, в который раз, направились к месту трагедии. Погода была ясная, но исключительно ветреная, с норд-оста надвигался жестокий шторм. Совершить посадку в таких условиях было невозможно. Поэтому остров Диксон договорился с военными моряками о том, что те вышлют корабль туда, где летчики обнаружат людей. Если обнаружат, то до подхода кораблей М.И.Козлову предписывалось барражировать (то есть описывать замкнутые круги) над кунгасом. Через семь часов после вылета экипаж сообщил на Диксон, что видит кунгас с неподвижно лежащими людьми, что в море бушует шторм, сесть невозможно, и они начинают барражирование в ожидании спасательного судна. Ровно девять часов летала "Каталина" над кунгасом, после чего пришла радиограмма, в которой говорилось, что эсминец-спасатель из-за непогоды прийти не может и летчики должны сами определить, смогут ли они сесть на воду и попытаться спасти людей.
Когда пришла радиограмма с Диксон Матвей Ильич спросил свой экипаж: "Что будем делать?" Все ответили: "Принимай командир решение, мы тебе верим. К посадке готовы". И командир повел самолет на посадку. Вдумайтесь - военный корабль из-за шторма не может прибыть в данный район! и что совершает экипаж М.И.Козлова в этих погодных условиях!
Сам Матвей Ильич, вспоминая о той посадке, смущенно разводил руками: "В самом деле, как нам удалось сесть и уцелеть?!" Пилоты направили "Каталину на гребень одной волны, оттуда на гребень второй, третьей, четвертой и так далее, пока окончательно не погасла посадочная скорость самолета. С трудом нашли кунгас - мешали волны. Из сорока человек, находившихся на кунгасе, лишь 14 были живы и только 6 из них могли самостоятельно передвигаться. 1,5 часа летчики перевозили людей на самолет, где их укладывали, укутывали, отпаивали горячим чаем. Когда все было закончено, выяснилось, что взлететь с такой перегрузкой в подобную погоду невозможно! И командир принимает единственное, но крайне рискованное решение: рулить на гидросамолете, словно на обыкновенной лодке, по бушующему морю. К счастью, направление волны благоприятствовало пилотам, но до спасительного берега острова Белый было около 60 миль! Моторы перегревались от непосильной работы, и их периодически приходилось выключать и ложиться в дрейф. На этот путь летчики затратили около 10 часов.
Давайте немного посчитаем: через семь часов полета летчики обнаружили кунгас с людьми; девять часов барражировали над кунгасом; 1,5 часа загружали в свой самолет спасенных людей; десять часов добирались по воде до берега. Итого получается 27,5 часов непрерывной борьбы за спасение попавших в беду людей. Разве это не подвиг!? Никто ни до, ни после М.И.Козлова не совершал подобного!
Матвей Ильич Козлов налетал свыше двадцати тысяч часов, заслужил одиннадцать высших наград, в том числе три ордена Ленина и четыре Боевого Красного Знамени. Неоднократно представлялся к званию Героя Советского Союза и только из-за незначительного бытового проступка представления отклоняли, и он не получил этого звания (уровень требований к "Герою" был тогда очень высок!).
Многим кажется, что Ямал был далёк от линии фронта и находился в глубоком тылу. Но в Карском море грохотали взрывы, наши корабли подрывались на минах и торпедах. Карское море было окрашено горем кровавых сороковых годов. Не последнюю роль во время боевых действий в Арктике сыграли полярные лётчики. Одним из ярких представителей полярной авиации был пионер освоения Заполярья Матвей Ильич Козлов.
Как-то летом, идя по берегу Полуя, я увидел мальчишку лет двенадцати. Он сидел и сосредоточенно кидал камни. Недалеко стояла машина. Я подумал, что, наверное, паренёк приехал с родителями. Я люблю смотреть на воду и решил присесть на большой валун. А мальчишка сидел, собирал камни, сортировал их и кидал в воду. Меня это заинтересовало. Я чувствовал, что был какой-то известный только пацану смысл в его действиях. Попытался смотреть на воду, но любопытство меня отвлекло от созерцания природы. Подошёл к парню и спросил его: «Что ты делаешь?» Он был так занят работой, что ответил правдиво и коротко: «Так, вспоминаю». Я отошёл и стал наблюдать за ним. Он собрал две кучки камней. Одна горка состояла из более или менее плоских и гладких камней, а вторая кучка – из всех остальных. Сначала мальчишка о чём-то вспоминал, брал грубоватый камень и ожесточённо кидал его в воду, где он с бульканьем уходил на дно. Потом лицо парнишки озарялось улыбкой. Он брал плоский камень и кидал его «блинчиком». Камень подпрыгивал от воды и оставлял за собою следы кругов на реке. Вдруг он быстро встал, приняв какое-то решение. Разровнял кучку шершавых камней и принялся кидать только «блинчики». Мальчишка был счастлив. С яра спустились родители, и мальчишка побежал с радостным криком к ним. А на берегу осталась лежать неизрасходованная им горка хороших воспоминаний. А я долго ещё сидел и смотрел, как далеко расходятся волны по воде от его воспоминаний.
Волны нашей памяти имеют разную длину. Узелки памяти у каждого завязаны по-разному. Но есть исторические события, которые становятся основой памяти каждого, кто их пережил. Опять пришла весна. 9 мая. Наш народ 63 года назад одержал победу. Великую Победу.
О жизни полярного лётчика Матвея Козлова известно мало. Редакции журнала «Ямальский меридиан» пришлось потратить немало усилий для поиска информации и свидетелей, что-либо знавших о Матвее Ильиче и о трагической гибели судна «Марина Раскова», происшедшей 12 августа 1944 года в Карском море. Даже сейчас, спустя годы, читая документы, представляешь весь ужас трагедии гибели людей на море и героизм моряков и лётчиков, спасавших оставшихся в живых.
Трагедия
В начале августа 1944 года германское командование направляет «подводную стаю» «Грайф» (подлодки U-278, U-362, U-365, U-711, U-739 и U-957) для действий в Карском море. Лодки заняли позиции в основных узлах морских путей – восточнее Новоземельских проливов и в районе Диксона. Скрытность своих действий немцам не удалось сохранить – уже 10 августа одну из субмарин обнаружили зимовщики в бухте Полынья. Тревога была объявлена на следующий день по всему Северному морскому пути – были предприняты меры предосторожности. К сожалению, этих мер оказалось недостаточно для предотвращения одного из самых трагических эпизодов за всю войну в арктических водах.
Из Архангельска 8 августа вышел небольшой конвой «Белое море – Диксон № 5» («БД-5»). Основное судно – большой транспортный пароход «Марина Раскова» (водоизмещение 9083 т). На его борту находились 354 человека (по другим данным – 359): экипаж, очередная смена полярников, семьи работающих на Диксоне, в том числе 16 женщин и 20 детей (по другим данным – 24). В числе пассажиров было 116 военнослужащих БВФ и 236 вольнонаемных работников ГУСМП и Севспецстроя. Часть пассажиров составляли заключённые, направленные для работы в «Нордвикстрой». Команда парохода «Марина Раскова» состояла из 51 человека, кроме того, на судне была небольшая военная команда из помощника капитан и пяти краснофлотцев (сигнальщики и зенитчики). На грузовом пароходе было размещено более 6000 тонн грузов для создаваемой Карской ВМБ, «Нордвикстроя» и полярных станций ГУСМП. Капитаном «Марины Расковой» был опытный полярник В.А. Демидов. Транспорт сопровождали три тральщика американской постройки – «АМ-114» (капитан – И.О. Панасюк), «АМ-116» (капитан – В.А. Бабанов) и «АМ-118» (капитан – С.М. Купцов). Во многих публикациях применяется название серии тральщиков «АМ», хотя в некоторых пишется – «Т».
Погода благоприятствовала переходу конвоя: волнение моря – 2-3 балла, небо – безоблачное, видимость – хорошая. После обнаружения подводной лодки 10 августа на конвое БД-5 было усилено наблюдение за морем, однако ни сигнальщики, ни гидроакустики ничего тревожного не обнаруживали. К полудню 12 августа на конвой поступило ещё одно сообщение об обнаружении подводной лодки. Учитывая такую ситуацию, командир конвоя капитан 1-го ранга А.З. Шмелёв принял решение держаться ближе к острову Белый, где из-за небольшой глубины можно было чувствовать себя в относительной безопасности от субмарин врага. Однако это не помогло...
Немецкая субмарина U-365 обнаружила и атаковала конвой БД-5. Двенадцатого августа, около 20 часов в примерной точке 73°22'N – 66°35'E, на пароходе «Марина Раскова» у переборки между вторым и третьим трюмом с правого борта раздался взрыв. После взрыва командир конвоя капитан 1 ранга А.З. Шмелёв, решив, что его причиной стала донная мина, приказывает застопорить ход и приступить к спасению экипажа.
Положение конвоя БД-5 в момент взрыва было таким: впереди «Марины Расковой» находился тральщик «АМ-118», с правого борта – «АМ-116» и с левого борта – «АМ-114». Взрывом были выведены из строя два котла, и транспорт остановился. Сила взрыва была настолько мощной, что мешки с мукой, находящиеся в третьем трюме, выбросило через пробоину в борту на палубу парохода. Спасательные шлюпки, находившиеся на правом борту, оказались разрушенными. Транспорт «Марина Раскова» дал крен. Судно стало осаживаться на нос, так как во втором трюме уровень воды добрался до отметки в восемь метров и в третьем трюме – до трёх метров. Кроме того, поступала вода и в котельное отделение. Через некоторое время благодаря умелым действиям и смекалке моряков, течь и угол крена судна были стабилизированы. Из машинного отделения сообщили, что вода подступает к топкам котельных. Капитан приказал выключить котлы, а машинной команде подняться на палубу. От взрыва в твиндеке №3, где находилось большее количество пассажиров (во время взрыва был ужин), были повреждены трапы, выходящие на палубу; поднялась паника. С большими усилиями люди из твиндека поднялись на палубу. Паника немного улеглась. Тральщики после взрыва развернулись и направились на помощь транспорту. Когда «АМ-118» подходил к пароходу, в его кормовой части с левого борта раздался сильный взрыв. Но «АМ-118» оставался на плаву. Через некоторое время на «АМ-118» раздался второй взрыв, после чего тральщик быстро затонул. Остальные два тральщика развернулись и, сбросив вешки (ещё было предположение, что конвой попал на минное поле), отошли и остановились с обоих бортов примерно в расстоянии 1–1,5 мили.
Многие оказались в холодной воде, в том числе и командир конвоя. Старшина 1 статьи Глухарёв помог капитану 1 ранга А.З. Шмелёву доплыть до трального буя и оставался около него до подхода спасательной шлюпки. Краснофлотцы подняли из воды на шлюпку раненого инженер-капитан-лейтенанта М.И. Ванюхина, командира корабля капитан-лейтенанта С.М. Купцова, курсанта И. Горькова. Плавающие на воде люди с «АМ-118» были подобраны на борт «Марины Расковой», «АМ-116» и «АМ-114». Подобрали тех, кто успел спастись.
С борта «АМ-114» А.З. Шмелёв продолжил командовать конвоем, сосредоточив внимание на спасении людей. В 20 ч 25 мин «АМ-114» стал на якорь. После гибели «АМ-118» на транспорте «Марина Раскова» было принято решение о высадке пассажиров на шлюпки. Шлюпки были спущены, и подошли на выручку два катера с тральщиков. Так как на шлюпки садились только женщины и дети, которые направлялись к «АМ-114», остальные пассажиры приступили к спуску двух кунгасов, шедших на борту «Марины Раскова» как груз. На первый кунгас сели около 65 человек; его принял на буксир катер с «АМ-116» и повёл к последнему. Второй кунгас, имея на борту 46 человек, подошёл к «АМ-116» на вёслах. В спасении людей были задействованы два кунгаса и четыре шлюпки (шедшие на борту парохода как груз), три металлических спасательных вельбота с транспорта «Марина Раскова», два катера и несколько шлюпок с тральщиков. Почти три часа продолжалась спасательная операция, в результате которой на борту «АМ-114» оказалось 200 эвакуированных с «Марины Расковой» и спасенные с «АМ-118».
С катера, шедшего с пассажирами к «АМ-116», в 0 ч 15 мин обнаружили подлодку под перископом. Погода начала ухудшаться, усилился северо-восточный ветер, начало штормить. Попытки по спасению судна «Марины Расковой» результатов не дали, пароход всё больше погружался в воду. В.А. Демидов принял решение эвакуировать всех, кроме восьми человек, сам он также оставался на борту корабля.
13 августа в 0.45 на «АМ-114» раздался мощный взрыв, поднялся огромный водяной столб разрушения, и спустя четыре минуты тральщик затонул со всеми, кто был на его борту. К месту гибели «АМ-114» подошёл катер с «АМ-116», но из воды подняли только 26 человек. Нет данных о том, были ли высажены на тральщик «АМ-114» все женщины с детьми, однако в числе спасённых не было ни одного пассажира, направленного с транспорта «Марина Раскова» на «АМ-114». Это даёт основание предполагать, что все женщины и дети с парохода были подняты на борт тральщика «АМ-114» и они погибли. Погиб и А.З. Шмелёв.
Если представить эту картину – мороз идёт по коже: крики детей, глаза женщин, просящих помощи, команда тральщика, стойко принявшая смерть. И я вижу их глаза, обращённые к нам, потомкам, смотрящие из-под воды и просящие успокоения. Их души не успокоились даже спустя 64 года.
Неизвестно, была ли обнаружена подводная лодка на тральщике «АМ-116», либо это было только предположение, но вслед за взрывом на «АМ-114» «АМ-116» дал ход и ушёл от места аварии в Хабарово. Катер с «АМ-116», ведший на буксире кунгас со второй партией пассажиров, обрубил буксирный канат, оставил кунгас, а сам направился к «АМ-116», который в это время уже дал ход. Экипаж катера был поднят на борт «АМ-116», а сам катер был взят на буксир, но вскоре оторвался. Я не буду оценивать решения командиров. Легко судить или осуждать прошлое из будущего, сидя в мягком кресле. Не может судить тот, кто сделал и пережил меньше, чем эти люди. На войне часто приходится принимать жёсткие решения, а иногда жестокие. Но обрубив канат с кунгасом, обрубили надежды на спасение оставшихся в море. Кунгас превратился в кунгас смерти.
Перед командиром «АМ-116» В.А. Бабановым стала нелёгкая задача: продолжать спасательные операции или выйти из опасного района, оставив на произвол судьбы плавающих на плотах и кунгасах людей. Он решил уйти, спасти тральщик и находившихся в нём людей.
Высадка пассажиров с парохода была закончена к двенадцати часам ночи. Вслед за этим на шлюпку с «АМ-116», находившуюся у борта «Марины Расковой», сошли: капитан с четырьмя помощниками, старший механик, три механика и военный помощник; шлюпка направилась к «АМ-116», но не успела дойти до него. Командный состав, за исключением 3-го помощника, и три механика, пересели в шлюпку № 4, возвращавшуюся от тральщика «АМ-114», и направились к пароходу. По сообщению 3-го помощника, – с целью забрать мореходные инструменты.
В это время на транспорте «Марина Раскова» с правого борта раздался взрыв у мостика, и судно начало крениться на правый борт. Капитан и его помощники поспешно сошли с борта в шлюпку, тут же раздался новый взрыв (также в районе мостика парохода) – судно переломилось и быстро затонуло ночью 13 августа. В это же время из-под кормы судна всплыла подводная лодка.
Люди, плавающие на плотах, на малых шлюпках и на шлюпках с «АМ-116», пересели частично в шлюпку № 3 и № 2 с парохода и в кунгас.
Всего командой тральщика «АМ-116» было подобрано по одним данным – 178 человек, по другим – 145. Документально подтверждены данными 145 человек с «Марины Расковой», а данные о 33 пассажирах с «АМ-114» и «АМ-118» пока стоят под вопросом. Всего, по примерным подсчётам, на плавсредствах на море осталось около 120–130 человек, не считая погибших на «АМ-114» и «АМ-118».
Указанные данные взяты из показаний спасённых пассажиров и членов экипажа парохода «Марина Раскова». В некоторых случаях они противоречивы и расходятся.
Героизм
Наступившая сразу же после описанной трагедии нелётная погода исключала всякую возможность проведения до 14 августа полномасштабных поисков разбросанных по морю шлюпок и кунгасов. Хотя 13 августа Е.Е. Евдуков на летающей лодке «Каталина» (бортовой № 3) в 6 ч 30 мин вылетел с Диксона, в 14 ч. 8 мин. из Усть-Кары на поиск и для оказания помощи личному составу конвоя БД-5 вылетел ГСТ (пилот – подполковник М.И. Козлов) с военфельдшером и запасом продовольствия на борту. Но самолёты начали быстро обледеневать и, не долетев до места трагедии, были вынуждены вернуться обратно на место базирования.
Пятнадцатого августа к месту гибели парохода «Марина Раскова» вылетел с острова Диксон лётчик Георгий Яковлевич Сокол (в других публикациях – Станислав Сокол). Кроме него в поисках принял участие и тральщик «АМ-116». Несмотря на все старания, обнаружить ничего не удалось.
Только 17 августа летчик П.А. Евдокимов (в других публикациях – Е. Евдокимов) обнаружил одну из шлюпок с парохода «Марина Раскова», в которой находились 19 человек, и в том числе и раненый в голову командир «АМ-114» И.О. Панасюк. Все были спасены и доставлены в губу Белушью.
Вечером 17 августа экипаж под руководством М.И. Козлова вылетел на поиски. Десять часов пилил море галсами. Утром 18 августа, когда уже собирался возвращаться на берег, наткнулся на вельбот. Издали показалось – пустой. Прошли над ним – люди! Живые!
Сели, подтащили вельбот. То, что лётчики в нём увидели, было ужасно. Двадцать пять человек, измождённых за неделю скитаний без пищи и воды, с опухшими, раздутыми ногами, руки окровавлены. «Пить! Пить!» – просили они. Был морс – всем дали по кружке.
Не просил пить только средних лет мужчина в военной форме. Механики еле втащили его в самолёт. Он как сел, так и не шелохнулся. Механики разжали ему зубы, влили морс. У него хватило сил только облизать губы. Лётчики попробовали снять с него сапоги, но ноги так опухли, что пришлось разрезать голенища. Пальцы растирать было уже бесполезно: чёрные, как угли. Придётся врачам потом, видно, ампутировать.
Рядом с военным сидела девушка. Она рассказала: – У него дочь и жена погибли, когда «Марина Раскова» тонула. Он их посадил на моторный катер и отправил на тральщик. В катер посадили всех с маленькими детьми. Ну а мы – на вёслах, в шлюпке. Они до тральщика быстро добрались. Только их на палубу подняли – взрыв. И 114-й на глазах – на две половины. Вот он с тех пор ни слова и не сказал.
Приняли всех с вельбота на борт самолёта, благополучно доставили на Диксон 25 человек, десять из них – в крайне тяжёлом состоянии. Медики оказали им первую помощь. В тот же день Г.Я. Сокол спас ещё 11 человек. На поиск людей 19 августа вылетели три самолета. В 13 ч. 44 мин. капитан Г.Я. Сокол в точке 73°N, 63°E обнаружил кунгас, в котором находилось 35 человек. С воздуха шторм представлялся менее значительным, чем когда приводнились. Когда Г.Я. Сокол стал направлять летающую лодку к кунгасу, то нос кунгаса поднимался на волне выше крыльев самолета. С кунгаса смогли снять только двух человек с помощью надувной лодки, после чего её унесло в море. Самолёт взлетел, сбросив для людей, оставшихся в кунгасе, продукты и воду. Капитан Г.Я. Сокол радировал об обнаружении кунгаса и вернулся на аэродром.
23 августа после 7 часов 20 минут полёта Козлов обнаружил кунгас с людьми. Была направлена телеграмма: «Кунгас найден. Остались живые люди. Направляйте судно. Козлов». Судов в этом районе не было, и поэтому Ареф Иванович Минеев (начальник штаба морских операций западного района Арктики) попросил Козлова барражировать над кунгасом, чтобы не терять его из виду и навести на кунгас спасательный корабль.
Они и так уже кружили восемь часов. Восемь ужасных часов. Внизу, в бушующем море, волны швыряли маленькое судёнышко, погибали люди. Вначале лётчики пытались сосчитать, сколько же осталось в живых, и не могли: живые сидели среди мёртвых.
Уйти от этого ужасного зрелища, набрать высоту или делать большие круги было нельзя. Туман прижимал их к штормовому морю: чуть в сторону – потеряют из вида кунгас. Найдут ли его на следующем заходе?
– Ну держитесь, держитесь, ребята, – повторял уже несколько минут Матвей Ильич, словно там, внизу, в кунгасе, могли услышать его слова. – Мы ведь вас нашли.
Матвей Ильич поймал себя на мысли, что этим он хочет уговорить себя.
Две стихии – море и небо – ещё с тех пор, с Севастополя, сошлись в его жизни. Всю жизнь он пролетал над морем, над Ледовитым океаном – в море садился, с моря взлетал.
И сейчас под ним – Карское море. И перед этим хаосом тяжёлых волн он чувствовал свою беспомощность. Матвей Ильич сначала считал, что главное они сделали – нашли людей с конвоя БД-5. Нашли уже тогда, когда никто не надеялся, – через одиннадцать дней, в шторм, в туман. Теперь оставалось только ждать судна и точно навести его на кунгас. Каждые полчаса радист давал пеленг. Их самолет – теперь и маяк, без него судно не отыщет кунгас с людьми.
– Матвей Ильич, – сказал радист, – сейчас был на связи Диксон. – Ну что? – ожил Козлов. – Когда хоть они придут? – Говорят, судно вернулось. В такой шторм они идти не могут. – Ясно...
Уже девять долгих часов кружил самолет над кунгасом. От Козлова поступила телеграмма примерно такого содержания: «Вынужден заканчивать барражирование над кунгасом. Запас горючего иссякает. Если отойду от кунгаса, он будет потерян. Люди погибнут. Жду ваших указаний. Козлов». Поколебавшись с минуту, А.И. Минеев ответил: «Действуйте по своему усмотрению». От Козлова вскоре пришёл ответ. Видимо, он заранее был продуман. «Иду на посадку. Постараюсь принять людей. Шторм, взлететь не смогу. Буду двигаться по воде к острову Белому».
Он знал: посадка в данных условиях – это самоубийство. Но бросить людей – убийство. И его экипаж прекрасно знал, что он скажет: «Будем готовиться к посадке». – Ясно, – ответил экипаж.
Одно его нечёткое движение – и они бы погибли. Это он понимал. Если «Каталину» посадить на подошву волны, то самолёт тут же разобьёт о следующую волну, как о бетонную стену. Сажать надо только на гребень. Но всё вокруг ходуном ходит. Попробуй на гребень попади. Волны высотой в четыре метра. Штурвал в руках Матвея Ильича повёл «Каталину» вниз.
Удар. Будто кто-то стукнул кувалдой по днищу. «Каталину» подбросило. Потом ещё и ещё, с каждым разом тише и тише. Когда «Каталина» закачалась на волне, Матвей Ильич подумал: «Мо-сказать, повезло». Его «мо-сказать» многие помнили.
Сесть-то сели, но волны заливают самолёт. А самое страшное – кунгас куда-то исчез. Вокруг – вода и туман. Волны то взмывают выше самолёта, то валятся вниз. Где же кунгас? Неужели потеряли?.. Наконец они увидели его в этой анархии шторма. Кунгас тяжёлый и на такой волне к нему не подойти. Боялись столкновения. Механик Николай Камирный – его бог силой не обидел – метров на двадцать швырнул трос. Попал. На кунгасе поймали, закрепили. И трос тут же натянулся как струна.
Механик вместе со штурманом Леоновым спустили надувную лодку и двинулись к кунгасу, перебирая руками фал. За семь рейсов переправили всех живых. Их оказалось четырнадцать.
Отвязали трос. Кунгас исчез в тумане.
Лётчики совершили, казалось, невозможное: они не только посадили свой самолёт на волны штормового Карского моря, но и перенесли на руках в самолёт людей, в которых ещё оставались признаки жизни. Вот строки из отчёта Матвея Ильича Козлова: «Бортмеханик Камирный, штурман Леонов, занимавшиеся переброской людей с кунгаса на самолет, нашли там 14 человек живыми и более 25 трупов. Трупы лежали в два ряда на дне кунгаса, наполненного по колено водой. На трупах лежали и сидели оставшиеся в живых, из которых примерно шесть человек были способны с трудом передвигаться самостоятельно».
По заявлению снятых людей и осмотру кунгаса было установлено, что пресной воды, а также каких-либо продуктов на кунгасе не было. Последний кусок сала был съеден за три дня до нашего прихода, а пресную воду по полкружки люди получали из анкерка, оставленного лётчиком Г.Я. Соколом 19 августа. Экипаж самолёта пошёл на большой риск, приняв на борт такое количество людей. О взлёте в воздух не приходилось и думать. Риск увеличивался ещё и тем, что на самолёт сообщили о появившейся в этом районе немецкой подводной лодке. Учтя всё это, Козлов принял беспримерное решение: рулить к ближайшему берегу – к острову Белому, до которого было миль 60.
Стойки поплавков уходили под воду. В кабине всё намокло. От сырости обуглились электроды. Моторы начали чихать. Но выключать их было нельзя – волны развернут самолёт лагом к волне и затопят. На четвёртый час этого плавания Матвей Ильич почувствовал боль в затылке. «Опять мой самолёт заныл, – с досадой подумал он, – не нашёл другого времени». Осколки от старенькой «Каталины» сидят у него в затылке. Сидят уже два года – врачи не рискнули их вынимать – с 1942-го, когда он летал на поиски американских и английских моряков с разгромленного конвоя PQ-17.
Матвей Ильич вспомнил девчонку лет восемнадцати с вельбота. Ногти слезли, ноги так опухли, что не влезали в большие мужские валенки. Как её звали? Кажется, Шура. Её спасли, передали в больницу на Диксоне. Ехала на свою первую зимовку на мыс Челюскин... Бывалые моряки не выдерживали, а девчонка выдержала. Она рассказывала, что многих было не растормошить уже на третий день: они сидели, не шевелясь, чувствуя какую-то обречённость. А девчонка гребла, хотя у неё было так же мало надежды на спасение, как и у них. Гребла, сменяя на вёслах мужчин, ещё способных грести. Говорит, что ещё доберётся до мыса Челюскин, на материк возвращаться отказалась. А те, кто потерял надежду на спасение, – где-то там, на дне Карского моря.
Всех в самолёте уже мутит от качки. Хорошо, что Матвей Ильич не видел страданий тех, кто сейчас в салоне. Их уже тринадцать. Один не вынес всех потрясений. Тринадцать... А сколько останется, когда они доберутся до берега?.. Как та женщина, которую Камирный внёс в самолёт на руках? Вся седая, щёки ввалились, глаза потухли – старуха. И всё-таки чувствовалось, что женщина молодая – ей, наверное, лет тридцать. Муж погиб при взрыве тральщика. А она вот пока жива. Пока. «Нет, теперь-то мы дойдём обязательно», – подумал Матвей Ильич.
В начале следующих суток показался маяк о. Белого, а затем гидросамолёт вошёл в пролив. Тем временем направленный командованием тральщик «ТЩ-60» приблизился к самолёту, но на борт он принял 13 человек. Козлов же благополучно перелетел на Диксон. 33 часа напряжённейшего труда!
Военный совет Северного флота по представлению руководства Главсевморпути наградил М.И. Козлова и его товарищей орденами. Представим экипаж. Второй пилот – В.А. Попов, молодой, очень талантливый человек, к несчастью, вскоре погибший в Арктике при аварии самолёта. Старший бортмеханик Н.П. Камирный – великолепный знаток техники и человек необычайного мужества. Камирный обеспечил бесперебойную работу моторов в течение 33 часов. Люди столь же высокого мужества и благородства – штурман И.Е. Леонов, бортрадист Н.А. Богаткин, второй бортмеханик А.Д. Земсков.
Память
«Бывают бесхарактерные люди, а безвыходных ситуаций не бывает», – вспомнил Матвей Ильич любимую фразу инструктора школы морских лётчиков. Эту фразу он, командир самолёта Матвей Ильич Козлов, не раз повторял своему экипажу. И всю жизнь сам верил: всегда можно найти выход. Даже тогда, когда выхода, кажется, нет. Иногда лётчик не мог принять правильное решение, потому что ему казалось, что единственный выход несёт гибель, на самом деле – за ним спасение. Может быть, ты не спасёшь себя, но спасёшь экипаж и других людей. Непринятие решения в критической ситуации часто ведёт к гибели. Как говорят лётчики, наставления по полётам в Арктике написаны кровью.
Утих шторм. Море стало покойным. Ничто не говорило о происшедшей трагедии. На пассажирском транспорте и двух погибших тральщиках по одним данным было 618 человек, по другим – 519. Спасти удалось по одним источникам 256 человек, по другим – 247. Чёткого ответа на вопрос, сколько погибло: 362, 298 или 272 человека – пока не найдено. У нас есть время, чтобы найти ответ. Но эти потери были одни из самых трагических в конвойных операциях на северном флоте за весь период Великой Отечественной войны.
Настигла кара подводную лодку «U-365». Свою гибель она нашла 13 декабря 1944 года восточнее острова Ян Майен, где её потопила британская авиация.
Когда-то стоял в московской квартире М.И. Козлова памятный подарок из авиационного стекла. На пластинке плексигласа выгравирован рисунок: разорванный торпедой корабль, погружающийся в воду, рядом – пляшущая на волнах шлюпка с людьми и резко идущий на снижение двухмоторный гидросамолет «Каталина». На подставке из того же плексигласа надпись: «Моему второму отцу – лётчику полярной авиации Козлову Матвею Ильичу, спасшему меня и товарищей после семидневного пребывания в Карском море в результате гибели 12 августа 1944 года транспорта «Марина Раскова». Пусть этот небольшой сувенир напомнит о действительно героических буднях Вашего славного экипажа в дни Великой Отечественной войны. С глубокой благодарностью и уважением к Вам А.Я. Булах, г. Изюм, 28 декабря 1965 г.»
Матвей Ильич Козлов жил по адресу: г. Москва, ул. Никитский бульвар, д. 9, кв. 40, в известном доме «полярников». Сейчас там живут другие люди. Не удалось пока найти и родственников Матвея Ильича. В поисках мне помогал Александр Максович Рекстен, житель Москвы, полярник. Он меня и познакомил с Игнашенковым Борисом Николаевичем, знавшим и работавшим в 50-е годы прошлого века с Матвеем Ильичом. – Борис Николаевич, каким в вашей памяти остался Матвей Ильич?
– Очень добродушным был, переживал за лётчиков. Спокойный и порядочный мужик. С людьми умел разговаривать. Очень любил животных. Всегда удивляло нас его отношение к «братьям нашим меньшим». То он птичек подкармливает, то кошек. Говорим: «Матвей Ильич, брось! Что ты их кормишь?» «Жалко», – отвечал Матвей Ильич. У него даже в Шереметьево своя кормушка была. Мы шутили над ним – он смеялся вместе с нами. Честный, открытый и прямодушный. Если что-то не нравилось – говорил в лицо, вне зависимости от чинов и званий. Не способен был начернить в своей жизни. Он не хотел прославиться, просто такой характер был заложен ему природой. Когда люди попадают в беду, одни обычно спасают свою жизнь, а Матвей Ильич шёл на риск ради спасения других. Не любил красоваться наградами, как другие. Он даже в торжественных случаях не надевал костюм с медалями и орденами. Сколько я его помню – не видел ни одного разу, чтобы он надевал свой иконостас. Если кто-то не знал, что он заслуженный человек, не смог бы догадаться. Матвей Ильич был маленького роста, худосочный. Геройским видом не отличался. Иногда я его спрашивал: «Матвей Ильич, как бы сейчас в небо подняться?» «Да, я бы с удовольствием», – и с тоскою смотрел в небо…
Родина высоко оценила проявленное мужество и героизм Матвея Ильича Козлова. Он был награждён тремя орденами Ленина, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, одним – Трудового Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1 степени, орденом Красной Звезды и медалями. Неоднократно представлялся к званию Героя Советского Союза, но представления отклоняли. Мне кажется, имя Козлова Матвея Ильича может быть внесено в список ямальских героев, как человека, совершившего подвиг в водах Карского моря во время Великой Отечественной войны.
Редакция журнала «Ямальский меридиан», городская общественная организация обдорских краеведов «Родник» продолжают поиск информации о выживших в той трагедии и их спасителях. Хотелось бы восстановить имена тех, кто навечно остался в море в августе 1944 года. Предлагаем всем присоединиться к нашим поискам. Ведь лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто!» актуален и сегодня.
P.S. Когда была написана статья, пришёл факс из Санкт-Петербурга. Я ещё раз убедился в том, как тесно связаны между собой темы трагедии, героизма и памяти. В журнал «Ямальский меридиан» от Санкт-Петербургской региональной общественной организации «Полярный конвой» пришло письмо, в котором выражается идея об организации походе-поминовении к месту гибели транспортного судна «Марина Раскова». Этот поход планируется осуществить в августе 2009 года. «Полярный конвой» (как и городская общественная организация обдорских краеведов «Родник») готов быть одним из организаторов и участников похода памяти. Для выполнения задуманного требуются значительные финансовые средства. Но как сказано в письме, «с помощью Ямала мы всё осилим». Это наш долг перед теми, чьи души, застывшие в Карском море, взывают к нам дать им успокоение. Я верю, что этот поход состоится, что мы всем миром, всем Ямалом найдём денежные средства для святого дела.
Сергей ШУЛИНИН
Хочется выразить благодарность за помощь в подготовке материала А.О. Андрееву, А.М. Рекстену, Ю.Е. Александрову, В.В. Дремлюку, К.И. Сальникову, музею Арктики и Антарктики, РОО «Полярный конвой».
Данный материал сделан на основе моей статьи в журнале "Ямальский меридиан" (№5, 2008 г.). В статье использованы фотографии, любезно предоставленные Музеем Арктики и Антарктики.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Сообщение Александр Андреев » 11 Июнь 2008 18:02 Из книги М. И. Белов "История открытия и освоения Северного морского пути" т. 4, Научное и хозяйственное освоение Советского Севера 1933—1945 г. Л., Гидрометеоиздат, 1969.
Трагедия «Марины Расковой»
Транспорт «Марина Раскова» отправился в рейс на Диксон и в пор-ты моря Лаптевых. В его трюмах на-ходилось 6310 т продовольственных и. технических грузов. Для смены зимовщиков на полярных станциях и предприятиях Главсевморпутн в плавание уходило 354 человека, среди них женщины и дети. 8 августа «Марина Раскова» снялась с якоря в Северодвинске. Командование Беломорской военной флотилии поручило охрану транспорта отряду кораблей в составе трех тральщиков — «АМ-114», «АМ-116» и «АМ-118».
Поначалу плавание развивалось вполне успешно; на переходе к острову Белому лед почти не встретился. 12 августа около 20 ч судно уже достигло района острова Белого и командование объявило о ско-ром прибытии на Диксон. Не встречая льдов, «Марина Раскова» шла полным ходом. Впереди следовал головной тральщик «АМ-118», на котором находился командир конвоя капитан I ранга А. 3. Шмелев, с правого борта — тральщик «АМ-116», с левого — тральщик «АМ-114». Благополучное плавание, по-видимому, ослабило бдительность коман-дования транспорта; вероятно, и на кораблях решили, что в конце по-хода вряд ли следует ожидать каких-либо чрезвычайных происше-ствий.
Достойно сожаления то, что на корабли конвоя не удалось вовремя передать телеграмму с борта самолета летчика М. И. Козлова, который совершал в этот день перелет из Диксона в Амдерму и был обстрелян в 15 ч 10 мин над морем к северо-западу от Ямальского полуострова автоматической пушкой с подводной лодки. Однако све-дения о координатах встречи с подводной лодкой летчик М. И. Козлов смог сообщить только после того, как совершил вынужденную посадку в Усть-Каре. В штаб морских операций телеграмма Козлова прибыла в 18 ч 50 мин и сразу была передана в штаб Карской военно-морской базы, которая смогла оповестить о лодке только в 19 ч 45 мин, в момент первой торпедной атаки теплохода.
Транспорт «Марина Раскова» атаковала подводная лодка «Ю-365». Взрывы торпед в первый момент были ошибочно приняты за взрывы мин. Тральщики несли противоминную службу, т. е. шли с опущенными тралами, и поэтому не смогли слышать ни двигателей торпед, ни работу моторов подводной лодки. Вообще вначале, когда раздался взрыв по правому борту транспорта «Марина Раскова», на «AM-118» решили, что это взорвался котел. Только затем выяснилось, что котел здесь ни при чем. Тогда заключили, что конвой попал на плавучее немецкое минное поле.
Все дальнейшие действия командования конвоем исходили из этого ошибочного предположения.
Взрыв страшной силы потряс судно. Сила взрыва была настолько велика, что мешки с мукой, находившиеся в трюме № 3, выбросило через пробоину в борту на палубу. Спасательные лодки с правого борта оказались разбитыми. Были выведены из строя два котла. Судно медленно стало оседать на нос. Вскоре из котельного отделения пере-дали, что вода подошла к топкам. Пришлось выключить все котлы, а машинной команде подняться наверх. Начавшаяся было паника среди пассажиров быстро прекратилась, так как люди видели, что военные корабли развернулись и направились к транспорту. Первым прибли-зился «АМ-118». Но едва он поравнялся с судном, как в его кормовой части с левого борта раздался сильный взрыв. Тральщик заметно осел на корму, но не утонул. Еще до этого взрыва с «Марины Расковой» были спущены катер и спасательная шлюпка; в шлюпке находились женщины и дети. Едва катер успел подойти к тральщику, как фашисты выпустили по кораблю вторую торпеду, после чего «АМ-118» пошел ко дну. На месте его остались обломки, маслянистые пятна и плавающие люди. Катер и шлюпка подобрали часть людей и доставили их на тральщик «АМ-114». Остальные были приняты на борт «Марины Рас-ковой».
Военные моряки с тральщика «АМ-118» вели себя исключительно выдержанно, дисциплинированно. До последней минуты все находились на своих боевых постах. Корабль оставили только по приказанию. Штурман тральщика старший лейтенант Алексеев и краснофлотец Ми-хайлов отказались сойти с корабля и погибли вместе с ним.
Два других тральщика развернулись и, бросив тральные вехи, ото-шли в сторону. Они остановились с обоих бортов «Марины Расковой» примерно на расстоянии 1 —1,5 мили, рассчитывая оказать ей помощь. Тем временем с транспорта были спущены все имеющиеся спасатель-ные средства: два плота, два кунгаса, шлюпки и одна лодка-ледянка. Активность в спасательных действиях проявляли сами пассажиры. Действиями по спуску кунгасов руководил пассажир Макаровский и работник полярной станции Карпов. Они спустили на воду кунгасы и шлюпки. В шлюпки сели женщины и дети. Им удалось высадиться на ближайший корабль — тральщик «АМ-114». Мужчины эвакуировались на тральщик «АМ-116». Сюда же были доставлены и моряки с затонув-шего «АМ-118». Перевозкой людей с «Марины Расковой» руководил капитан III ранга Белоусов. Все пассажиры и экипаж, за исключением 5 человек из руководства транспорта, благополучно прибыли на «AM-116».
Во время последнего рейса в 30—40 кабельтовых Белоусов заметил перископ и рубку вражеской подводной лодки; при этом для маски-ровки на перископные трубы были натянут брезент, похожий на парус. К сожалению, сведения о лодке не успели передать на«АМ-114». Тральщик «АМ-114» был торпедирован подлодкой и через 14 минут за-тонул. Спаслась небольшая часть команды корабля; женщины и дети, прибывшие туда с «Марины Расковой», погибли. Тем временем, заме-тив подводную лодку, шедшую, как ему показалось, на «AM-116», Бе-лоусов решил предупредить своего капитана. Обрубив канат, связы-вавший его катер с кунгасом, на котором находилась очередная партия пассажиров с «Марины Расковой», он на полной скорости направился к своему кораблю. Здесь уже собралось 176 человек спасенных. Перед командиром тральщика «АМ-116» В. А. Бабановым- стала нелегкая задача: продолжать спасательные операции и тем самым подвергать корабль угрозе потопления или выйти из опасного района, оставив на произвол судьбы плавающих на плотах и кунгасах людей. Он решил уйти, спасти тральщик и находившихся на нем людей. Это правильное решение по прибытии «АМ-116» в Хабарово поставлено было под сом-нение, так как тогда не были известны все обстоятельства дела.
После ухода тральщика «АМ-116» часть спасшихся с «АМ-114» моряков оставалась на шлюпке. У борта теплохода находилась также шлюпка с командным составом транспорта и частью моряков. На море дрейфовал кунгас с людьми, оставленными катером Белоусова, и, на-конец, сам катер, вначале взятый на буксир «АМ-116», но затем остав-ленный в море, так как канатный буксир лопнул. В 1 ч 30 мин 13 ав-густа всплывшая на поверхность немецкая подводная лодка выпустила по покинутому людьми транспорту торпеду. Судно переломилось и быстро погрузилось под воду, продержавшись на воде с момента первой атаки более 6 ч. Таковы обстоятельства гибели «Марины Расковой» и двух тральщиков. Они свидетельствуют, с одной стороны, о неумелых действиях командования конвоем, допустившего грубый просчет в опре-делении противника, и о нераспорядительности командования «Марины Расковой», а с другой, — о героизме советских людей, проявивших в эти тяжелые часы находчивость, выдержку, мужество.
Получив первые тревожные известия о случившемся, военно-мор-ское командование и штаб морских операций Главсевморпути немед-ленно направили в район гибели «Марины Расковой» корабли и само-леты. К сожалению, нелетная погода и туман не позволили начать спасение тотчас же. 15 августа к месту гибели «Марины Расковой» вышел тральщик «АМ-116» (кап. В. А. Бабанов). Он обследовал боль-шой район, но не обнаружил людей. Безуспешны были полеты в этот день и гидросамолета летчика С. Сокола. Только на следующий день, на четвертый день после гибели «Марины Расковой», на широте 72°55' и долготе 70° 10' в море капитан-лейтенанту Е. Евдокимову удалось об-наружить шлюпку с 18 человеками, в числе которых находился коман-дир «АМ-114». Спасенные были доставлены в губу Белушыо и оттуда вместе с ранеными в Архангельск. В то же время замеченным в море шлюпкам, с которых снять людей не удалось, было сброшено продо-вольствие и теплая одежда.
18 августа, после неоднократных безуспешных полетов, летчик М. И. Козлов, базировавшийся на Диксоне, обнаружил в море вельбот и принял с него 25 человек, доставив спасенных на базу. В тот же день летчик С. Сокол спас еще 11 человек, плавающих в шлюпке. На сле-дующие сутки на поиски и спасение людей вылетели два самолета, пилотируемые теми же летчиками. С. Сокол нашел кунгас с 37 чело-веками и совершил около него .посадку. Однако из-за сильной крупной волны операцию по снятию с кунгаса завершить благополучно не уда-лось. Самолет поднялся в воздух, сбросив оставшимся на кунгасе два ящика продовольствия и анкерок с водой. Сброшенное продовольствие почти -все погибло, за исключением нескольких плиток шоколада. Позд-нее этих людей снял летчик М. И. Козлов. По их показаниям, после отлета С. Сокола на море надвинулся густой туман и прилетевшие вскоре две ««аталины» не смогли найти кунгас, хотя бедствующие люди слышали шум моторов.
Не нашел кунгас и летчик Козлов, вылетевший к нему 20 августа. В последующие два дня поиски не могли быть продолжены из-за отсут-ствия летной погоды. А без взаимодействия с авиацией найти шлюпки в море было невозможно. Тем временем командование разработало план обнаружения кунгаса и спасения всех находившихся на нем лю-дей. 22 августа к кунгасу снова вылетел самолет Козлова, который должен был барражировать над ним, систематически давая пеленг для возможного подхода тральщика к кунгасу. Операция началась ночью 23 августа, на 11-й день после гибели «Марины Расковой», и закончи-лась в 12 ч 45 мин следующего дня. Посадка на воду из-за крупной волны была рискованна, но потеряв надежду на приход тральщика, Козлов принял смелое решение: произвести посадку и спасти людей. В баках самолета к этому времени оставалось горючего только на обратный полет до Диксона. Посадка прошла благополучно. Снять людей удалось без особых трудностей, хотя большинство из них было не в состоянии передвигаться самостоятельно. М. И. Козлов рассказы-вает: «Бортмеханик т. Комирный, штурман Леонов, занимавшиеся пе-реброской людей с кунгаса «а самолет, нашли там 14 человек живыми... По заявлению снятых людей и из осмотра кунгаса было установлено, что пресной воды, а также каких-либо продуктов на кунгасе не было. Последний кусок сала был съеден за три дня до нашего прихода и пресную воду по полкружки люди получали из анкерка, оставленного летчиком С. Соколом 19 августа 1944 г.». Вся операция по снятию людей вместе с походом к кунгасу заняла 1 ч 25 мин. Экипаж самолета пошел на большой риск, приняв на борт такое количество людей. Не приходилось думать о взлете. Риск увеличивался и тем, что незадолго до вылета с Диксона летчику сообщили о появлении в районе острова Белого неприятельской подводной лодки. Таким образом, можно было ожидать новой атаки. Учтя все это, Козлов решил вести свой самолет в мелководный пролив Малыгина, до которого оставалось миль шесть-десят. В начале следующих суток показался маяк о. Белого, а затем гидросамолет вошел в пролив. Тем временем направленный военно-морским командованием тральщик «АМ-60» приближался к самолету, наводимый самолетом летчика Федюкова. В 7 ч 24 августа тральщик поравнялся с самолетом и принял на борт спасенных людей, доставив их в Хабарово. М. И. Козлов благополучно перелетел на Диксон.
Так закончились трагические события в Карском море, разыгравшиеся в конце войны. Благодаря смелости и отваге советских летчиков и моряков в тяжелых условиях Арктики было спасено 256 пассажиров и военнослужащих. (Всего на погибших судах находилось 618 человек.)
В сентябре 1944 г. тральщик «АМ-116», имея на борту ту же самую команду, что и во время эскортирования транспорта «Марина Рас-кова», обнаружил в районе острова Уединения и потопил немецкую подводную лодку, возможно, участвовавшую в атаках 12 августа у о. Белого. Это не замеченное военными историками событие произошло так. Военно-морское командование, зная о сосредоточении фашистских лодок у западного побережья Таймыра, послало тральщик «АМ-116» для поиска и уничтожения противника. Это была смелая, рискованная операция. Из Хабарова В. А. Бабанов прибыл на Диксон, где узнал о спасении моряков, оставшихся на катере после потопления «Марины Расковой».
В начале сентября «АМ-116» покинул Диксон, отправившись на се-вер. В конце дня 5 сентября в редком тумане у о. Уединения на 75° с. ш. североморцы обнаружили вражескую подводную лодку. Ко-мандир решил таранить ее, однако лодка пошла на погружение. Глу-бинные бомбы полетели ей вслед. Лодка была повреждена, но еще дви-галась. Новая атака — и лодка, получив прямое попадание, останови-лась. Бомбометание продолжалось, пока не кончились снаряды. Утром, когда с Диксона прибыл военный корабль, доставивший бомбы, атака возобновилась, и лодка была потоплена. Прибывший к месту потопле-ния пароход «Герцен» доставил водолаза, который, спустившись на дно, обнаружил там лодку «Ю-362», лежавшую на грунте с развороченными бортами.
"История открытия и освоения СМП" - это политически выверенный труд советского времени, содержащий официальные трактовки событий. Вывод такой - вина была возложена на погибшее командование конвоя. Наверное, это было правильно. Надо было скорей это дело закрыть и оставить в покое оставшихся в живых .
Александр Андреев Редактор Редактор
Сообщения: 1532 На форуме с: 03 Март 2008 07:23 Откуда: Санкт-Петербург
* Сайт
Вернуться к началу Конвой БД-5 ( 1944 )
Сообщение Сергей Шулинин » 16 Июнь 2008 18:38 Из книги В.В. Щедролосев. Три сестры Беломорской флотилии, г. Санкт-Петербург, издательство «ЛеКо», 2006 г. Часть II. Новоземельская военно-морская база. Глава 10. Боевые действия в Арктике в 1944 г. Стр. 92-99.
U365 пришла в Карское море 2 августа вместе с U711. На последней находилась специальная группа радионаблюдения «Кентман», которая регистрировала все радиопереговоры между ледоколами и транспортными судами, что помогало немецким подводникам находить и атаковать конвои. U711 оперировала в восточных районах, но получив серьезные повреждения во льдах, была вынуждена уйти на ремонт в базу, передав группу «Кентман»на подлодку U957.
U365 направилась для разведки и атаки конвоев в район острова Белый. 1 12 августа 1944 года она обнаружила конвой БД-5.
Этот конвой вышел из Архангельска 8 августа 1944 года. На грузовом пароходе «Марина Раскова» (водоизмещение 9083 т) находилось 354 пассажира и более 6000 т грузов для создаваемой Карской ВМБ, Нордвикстроя и полярных станций ГУСМП. В числе пассажиров было 116 военнослужащих БВФ и 236 вольнонаемных работников ГУСМП и Севспецстроя. Полярники ехали семьями: на борту находилось 16 женщин и 20 детей. Экипаж судна состоял из 51 человека, в военной команде судна значилось еще шестеро, включая военного помощника капитана и пять краснофлотцев (сигнальщики и прислуга зенитных орудий). Капитаном был опытный полярник В.А.Демидов.
Эскорт конвоя состоял из трех тральщиков типа «AM», американской постройки. Все корабли имели хорошее гидроакустическое, радиолокационное, противолодочное и артиллерийское вооружение, командовали ими опытные офицеры: Т-114 – капитан-лейтенант И.О. Панасюк, Т-116 – капитан-лейтенант В.А.Бабанов, Т-118 – капитан-лейтенант С.М.Купцов.
Эскортом и конвоем командовал командир бригады траления капитан 1 ранга А.З. Шмелёв, опыта проводки конвоев не имевший, чем объясняется целый ряд допущенных им роковых ошибок. Во время похода действия эскорта оценивала проверочная комиссия штаба БВФ, члены которой присутствовали на борту – по два офицера на каждом тральщике. На Т-118 ее представлял генерал-майор П.И. Луковников.
Конвой шел типичным походным ордером. Впереди транспорта на дистанции 10 кб – Т-118 под брейд-вымпелом командира бригады траления, справа и слева на курсовом 80° в 12 кб от транспорта шли Т-114 и Т-116. На кораблях охранения нормально работали радиолокация и гидроакустические станции. Погода благоприятствовала переходу: волнение моря – 2–3 балла, небо – безоблачное, видимость – хорошая.
В это время в Карском море уже находились шесть подводных лодок противника. Три из них действовали в южной части Карского моря (одна у острова Диксон, вторая в районе пролив Югорский Шар – остров Белый, а третья ставила мины в устье Енисея). Еще три лодки действовали у кромки льдов на северо-востоке.
Беспрепятственный проход на Диксон в июле—августе четырех конвоев усыпил бдительность командования БВФ и Новоземельской ВМБ. Поступающие к нему из разных источников оповещения о подлодках по курсу конвоя БД-5 не насторожили его, видимо, должным образом. И случилась трагедия.
10 августа в порт Диксон прибежала женщина-рыбачка с сообщением от рыбаков-зимовщиков о том, что в 10 ч 30 мин в бухту Полынья (73°31'N, 81°05'E, примерно в 40 км к юго-востоку от острова Диксон) вошла подлодка в надводном положении, к берегу ходила шлюпка. В 11 ч шлюпка возвратилась, и лодка ушла курсом на север.
11 августа в 4 ч 15 мин радиоцентр на острове Диксон в море по пеленгу 98° зафиксировал работу неизвестной радиостанции на волне 500—1000 м, что подтверждало присутствие германской подлодки в районе острова.
В тот же день в 11 ч 24 мин эсминец «Урицкий» из состава эскорта конвоя ДВ-1 (с Диксона на Дальний Восток) гидроакустической станцией обнаружил подлодку к северу от острова и трижды атаковал ее глубинными бомбами; лодка уклонилась от атак и контакт с ней был утрачен. В 22 ч конвой ДВ-1 в сопровождении ледокола вошел в мелкобитый лед, а эскорт в составе двух тральщиков и эсминца «Урицкий» вернулся на Диксон. Информация о встрече «Урицкого» с подводной лодкой противника была передана по флоту.
Начиная с 8 августа авиация с гидродрома острова Диксон начала производить регулярные полеты с целью ПЛО и обследования состояния льдов как в районе Диксона, так и на северо-востоке и северо-западе Карского моря.
В очередной полет 12 августа в 9 ч с гидродрома острова Диксон вылетел самолет PBN-1 «Каталина» (бортовой № 16), ведомый командиром 44-го САП майором С.М. Рубаном, по маршруту остров Диксон – остров Свердруп и далее на север до кромки льдов, далее к мысу Желания и обратно на Диксон. В 10 ч 20 мину северо-западного берега острова Вардропер пилот обнаружил подлодку в надводном положении, открывшую огонь из крупнокалиберных автоматов. Не имея бомб (?!) самолет обстрелял ее из пулемета. Бой длился 25 мин, лодка погрузилась и продолжала движение под перископом. С.М. Рубан кружил над ней, ожидая подкрепления, но в своем сообщении в штаб Карской ВМБ ошибся в определении своих координат, указав, что лодка обнаружена у острова Известий ЦИК. Ошибка составила 90 миль.
В указанный С.М. Рубаном район с Диксона вышли два тральщика (Т-112 с командиром ОВР порта Диксон капитаном 2 ранга Виноградовым и Т-115). Поиск у острова Известий ЦИК, по понятным причинам, результата не дал.
По указанию командования Карской ВМБ по маршруту С.М. Рубана был направлен с гидродрома острова Диксон самолет «Каталина» (бортовой № 3) под командованием лейтенанта В.А. Гургиева, который в 10 ч 50 мин обнаружил подлодку в районе острова Вардропер по перископу и сбросил на нее четыре авиабомбы ПЛАБ-100. С самолета заметили масляное пятно и к месту обнаружения противника прилетели на «Каталине» (бортовой № 11) капитан Г.Я. Сокол и на «Каталине» (бортовой № 10) старший лейтенант Е.Е. Евдуков, которые также сбросили по масляному пятну каждый по четыре ПЛАБ-100, но результатов атаки не наблюдали.
Донесение майора С.М. Рубана об обнаружении подлодки в Карском море по вине оперативного дежурного Карской ВМБ было передано по флоту только в 20 ч 01 мин, то есть после торпедирования транспорта «Марина Раскова».
В тот же день самолет ГСТ Управления полярной авиации ГУСМП (не имевший вооружения) летел с Диксона в Усть-Кару. Находясь в 80 милях к северу от Амдермы, в 15 ч 15 мин пилот, подполковник М.И.Козлов, обнаружил подлодку в надводном положении, которая обстреляла его. М.И.Козлов сообщил об этом в штаб на Диксон начальнику морских операций в западном секторе ГУСМП, но, по невниманию или халатности, это сообщение было передано оперативному дежурному Карской ВМБ с большим опозданием, а последний оповещения по флоту об этом обнаружении подлодки вообще не дал.
Никаких мер по поиску и уничтожению подлодок по курсу конвоя БД-5 ни со стороны Новоземельской, ни со стороны Карской ВМБ предпринято не было. Конвой не был дополнительно усилен противолодочными кораблями и авиацией, хотя они были и в Хабарово, и на Диксоне, и в губе Белушьей.
Создается впечатление, что руководство Новоземельской ВМБ от обеспечения проводки данного конвоя самоустранилось, хотя роковые события разыгрались в зоне его ответственности. Кстати, командующий БВФ контр-адмирал С.Г.Кучеров находился в это время на Новой Земле.
11 августа в 16 ч 10 мин конвой БД-5 прошел пролив Югорский Шар и вошел в Карское море. Имеются сведения о том, что в ночь с 11 на 12 августа командир конвоя А.З.Шмелёв получил информацию об обнаружении германских подлодок в Карском море, поэтому решил провести конвой поближе к острову Белый, где небольшие глубины затрудняли деятельность неприятеля. 12 августа в 19 ч конвой лег на новый курс.
Конвой шел прямым курсом, не соблюдая противолодочного зигзага (это была первая грубейшая ошибка). В 60 милях западнее острова Белый он был обнаружен подлодкой U365 капитан-лейтенанта Ведемайера. После уточнения курса конвоя (73°22'N, 66°35'E) и его скорости, командир лодки произвел трехторпедный залп веером. В 19 ч 57 мин произошел взрыв, в правом борту парохода «Марина Раскова» в средней части образовалась пробоина, в трюм стала поступать вода, судно получило крен. Пароход остановился, всю его верхнюю палубу заполнили перепуганные пассажиры.
На тральщиках слышали взрыв, и командир конвоя запросил капитана, что произошло. В.А.Демидов ответил семафором: «Судно имеет пробоину с правого борта». А.З.Шмелёв посчитал, что конвой попал на неизвестное минное поле и приказал командирам Т-116 и Т-118 подойти к «Марине Расковой» для оказания помощи, а командиру Т-114 – нести задачи ПЛО. Командир конвоя не отправил в штаб БВФ и Карской ВМБ срочное сообщение о случившемся; это была следующая, еще более грубая ошибка.
Т-118 не дошел до «Марины Расковой» 2 кб, как в его кормовой части с левого борта произошел взрыв, тральщик потерял ход и осел на корму. Корпусу корабля были нанесены серьезные повреждения и, несмотря на титанические усилия команды по борьбе за живучесть, через 15 мин Т-118 стал погружаться в воду.
Командир конвоя приказал спустить все спасательные средства и личному составу Т-118 покинуть корабль, который затонул в течение—12 мин. Многие оказались в воде, в том числе и командир конвоя. Моряки, скованные жгучим холодом в ледяной воде, помогали друг другу. Старшина 1 статьи Глухарёв помог капитану 1 ранга А.З.Шмелёву доплыть до трального буя и оставался около него до подхода спасательной шлюпки. Краснофлотцы подняли из воды на шлюпку раненого инженер-капитан-лейтенанта М.И.Ванюхина, командира корабля капитан-лейтенанта С.М. Купцова, курсанта И.Горькова. На борт тральщика Т-114 было доставлено 29 моряков.
С борта Т-114 А.З.Шмелёв стал командовать конвоем. Пренебрегая опасностью от подлодок, он сосредоточил все внимание на спасении людей и приказал обоим тральщикам подойти к борту «Марины Расковой» для снятия терпевших бедствие. Тем самым командир конвоя полностью нарушил принципы ПЛО. Но опасение подорваться на минах были столь велико, что А.З.Шмелёв отменил первоначальное распоряжение и принял решение близко к транспорту не подходить, стать в отдалении на якорь и перевозить пассажиров с парохода на тральщики на катерах и шлюпках. В 20 ч 25 мин Т-114 стал на якорь. Почти три часа продолжалась спасательная операция, в результате которой на его борту оказалось 200 эвакуированных с «Марины Расковой» и спасенные с Т-118.
С катера, шедшего с пассажирами к Т-116, в 0 ч 15 мин обнаружили подлодку под перископом.
Погода начала портиться, усилился северо-восточный ветер, заштормило. Попытки по предотвращению затопления «Марины Расковой» результатов не имели, пароход все больше погружался в воду. В.А. Демидов принял решение эвакуировать всех, кроме восьми человек, сам он также оставался на борту тонущего судна. У борта парохода находилась шлюпка с Т-116, в которой были шесть краснофлотцев во главе со старшиной.
В 0 ч 45 мин в море – там, где стоял на якоре Т-114, – раздался мощный взрыв, поднялся огромный столб воды, и спустя 4 мин тральщик затонул со всеми, кто был на его борту. К месту гибели Т-114 подошел катер с Т-116, но из воды подняли только 26 человек. Погиб и А.З.Шмелёв.
По-прежнему опасаясь в первую очередь подрыва на минах, командир уцелевшего Т-116 отошел от места гибели Т-114 на 20 кб, поставил тральную веху и направил свои шлюпки и катер спасать уцелевших. Катер прибуксировал кунгас, на котором было много людей, скоро начали подходить шлюпки и катера. Спасенные с Т-114 сообщили, что их корабль был торпедирован (а не подорвался на мине), капитан 3 ранга Белоусов доложил, что видел в море, на расстоянии в 30—40 кб, перископ и рубку подводной лодки, моряки с различных кораблей утверждали, что наблюдали маневрирование двух подлодок. К часу ночи на борт Т-116 было принято 150 пассажиров с «Марины Расковой» и 36 моряков с погибших тральщиков. Транспорт был еще на плаву, вблизи от него на трех вельботах, кунгасе и шлюпках оставалось примерно 120 человек, принять которых не представлялось возможным. Вести поиск подлодок в ситуации, когда на корабле более 180 пассажиров, было, безусловно, крайне рискованно. Командир Т-116 В.А.Бабанов, оценив обстановку, принял решение срочно идти в Хабарово, сдать людей и возвращаться за теми, кто находится на спасательных средствах в месте трагедии. В 1 ч тральщик взял курс на Хабарово.
В.А.Бабанов составил подробное донесение обо всем случившемся командующему БВФ. Радиограмма была принята радиоцентром БВФ 13 августа в 1 ч 30 мин.
По получении этого донесения командиру 44-го смешанного авиаполка было дано указание выслать в район 73°22'N, 66°35'E гидросамолеты для спасения людей с «Марины» Расковой». Е.Е. Евдуков на летающей лодке «Каталина» (бортовой № 3) в 6 ч 30 мин вылетел с Диксона. В 14 ч 8 мин из Усть-Кары на поиск и для оказания помощи личному составу конвоя БД-5 вылетел ГСТ (пилот – подполковник М.И.Козлов) с военфельдшером и запасом продовольствия на борту. Однако метеорологическая обстановка в Карском море резко изменилась. Фронт большого циклона медленно передвигался с запада на восток, море штормило, стоял густой туман. Машины начали обледеневать и, не долетев до места катастрофы, были вынуждены возвратиться на аэродромы.
Командующий БВФ только в 13 ч 8 мин 13 августа (спустя 12 ч 26 мин) передал по радио командиру тральщика Т-116: «Если транспорт и Т-118 находятся на плаву, Вам находиться около них, задачей ПЛО, до подхода кораблей спасателей. Если транспорт и Т-118 затонули, следуйте в Хабарово. Немедленно жду ответ. 0715».
За 12 ч Т-116 прошел 125 миль и находился на полпути между местом гибели трех кораблей и Хабарово. В целях безопасности на переходе он передатчиком не работал. В Хабарово тральщик пришел 13 августа в 23 ч 57 мин.
Командующий БВФ перелетел из Белушьей губы в Хабарово 14 августа. Он распорядился направить в район катастрофы для поиска подводных лодок и обнаружения шлюпок с людьми малый охотник – в шторм и непогоду послали катер не имеющий гидроакустики и радиолокации! 15 августа туда же, после приема топлива и боезапаса, ушел тральщик Т-116.
После торпедирования Т-114 командир U365 отошел от места атаки и занял выжидательную позицию, используя время на дозарядку торпедных аппаратов. Убедившись, что его никто не разыскивает, он подвсплыл под перископ и установил, что последний уцелевший тральщик ушел от транспорта, который в полузатопленном состоянии дрейфует на восток, а в море плавают катера и шлюпки. В 2 ч 15 мин 13 августа Ведемайер повторно выпустил по «Марине Расковой» две торпеды; пароход разломился на три части и затонул. При этом, скорее всего, и погибли капитан В.А.Демидов с остававшимися там людьми, а также старшина и шесть краснофлотцев со шлюпки, принадлежавшей Т-116.
Находившиеся на плавсредствах люди впоследствии вспоминали, как вскоре после гибели «Марины Расковой» всплыла подводная лодка, прошла мимо оставшихся в море шлюпок и на большой скорости последовала в направлении скрывшегося за горизонтом тральщика. А в море продолжал разыгрываться шторм, шлюпки и катера разбросало на большие расстояния друг от друга. Офицеры, находившиеся на плавсредствах, приняли решение следовать к острову Белый, до которого было приблизительно 60 миль. Катер с Т-114 под командованием капитан-лейтенанта З.С. Рашева 16 августа достиг пролива Малыгина (между северной оконечностью полуострова Ямал и островом Белый). Через несколько часов над катером появился гидросамолет «Каталина» (бортовой № 20) Новоземельской ВМБ. Командир его, П.А.Евдокимов, совершил посадку на воду и принял к себе на борт пять женщин и 14 мужчин, в том числе раненного в голову командира Т-114 капитан-лейтенанта И.О.Панасюка. Взлетев, пилот обнаружил на берегу две группы людей и сбросил им продукты и одежду.
На побережье северной оконечности полуострова Ямал пилот «Каталины» с гидродрома «Белушья Губа» 17 августа обнаружил и принял на борт 11 человек, которые в предыдущий день ушли с катера на берег и не были эвакуированы в самолете П.А.Евдокимова.
17 августа из Хабарово на Диксон вышли тральщик Т-117, охотники БО-203 и БО-210, имея на борту 122 человека из числа спасенных, а также комиссию штаба БВФ под руководством капитана 2 ранга С.Г. Шевердякова. К исходу дня корабли проходили место гибели транспорта и тральщиков. В воде плавали пустые шлюпки, спасательный плот, бочки, вехи... Людей было не видно, но корабли специально не останавливались, район не обследовали, а шли 13—14-узловым ходом, на зигзаге.
Севернее острова Белый Т-117 гидролокатором 18 августа обнаружил подлодку и атаковал ее залпом из 24-ствольного реактивного бомбомета «Хеджехог». Лодка успела уклониться, ушла на глубину, гидроакустический контакт с ней был утрачен. БО-210 там же и также с помощью ГАС обнаружил лодку, которую атаковал залпом реактивных бомб. Одна бомба взорвалась, в море всплыло масляное пятно. Тральщик повторно получил эхо-пеленг на лодку и атаковал ее; результатов атаки не наблюдали. В 11 ч 45 мин по приказанию старшего офицера Т-117 прекратил преследование подлодки и взял курс на Диксон.
Подполковник М.И.Козлов, вылетевший на разведку вечером 17 августа, утром следующего дня нашел спасательную шлюпку, с которой снял и доставил на Диксон 25 человек, десять из них – в крайне тяжелом состоянии.
На поиск людей 19 августа вылетели три самолета. В 13 ч 44 мин капитан Г.Я. Сокол в точке 73°N, 63°E обнаружил кунгас, в котором находилось 35 человек. В море был шторм. С воздуха он представлялся менее значительным, чем оказался на самом деле: когда Г.Я. Сокол посадил на воду свою летающую лодку и стал подруливать к кунгасу, то нос кунгаса поднимался на волне выше крыльев самолета. Попытка снять людей с помощью надувной лодки не увенчалась успехом – за один рейс доставили на «Каталину» двух человек, после чего резиновую лодку перевернуло, она за что-то зацепилась, ткань разорвалась и лодку унесло в море. Самолет взлетел, сбросил в кунгас продукты и воду, пилот сообщил об обнаружении кунгаса и вернулся на аэродром. Шторм бушевал трое суток.
В точке 73°35'N, 67°25'E (северо-западнее острова Белый) М.И.Козлов 23 августа обнаружил кунгас с людьми и сообщил в базу. Ему ответили, что в район обнаружения вышел тральщик Т-906. Не дожидаясь прихода корабля, пилот посадил свой гидросамолет на штормовую поверхность моря и подрулил к кунгасу. С большим трудом подали швартовый линь – люди в кунгасе так обессилели, что не могли принять его. Механик самолета Каминский и штурман Леонов спустили клипер-бот – резиновую шлюпку, вмещающую четырех человек, и подошли к кунгасу. На дне его, по колено наполненного водой, лежали мертвые люди. Те же, в ком сохранялись еще признаки жизни, самостоятельно передвигаться не могли и просили пить. Среди них была и медсестра Галстухова. За семь рейсов авиаторы переправили с кунгаса на самолет 14 человек. Перегруженный ГСТ взлететь – из-за шторма! – не мог. Пилот на скольжении в течение 12 ч добирался до острова Белый. За это время один из спасенных скончался. В проливе Малыгина к гидросамолету подошел Т-906 и принял на борт 13 живых и одного умершего; всех доставили на остров Диксон. Через некоторое время спасенные рассказали, что первоначально на кунгасе их было человек шестьдесят. Умерших хоронили в море, пока у живых еще были силы. К моменту обнаружения подполковником М.И.Козловым кунгаса на нем было 14 живых и 20 мертвых.
В целях поиска пострадавших с 24 по 29 августа было выполнено еще четыре самолето-вылета, но больше ничего не обнаружили. Из порта Диксон 24 августа вышел сторожевой катер № 501 с задачей обнаружить кунгас, снять с него трупы, доставить на остров Белый и похоронить с воинскими почестями. Но моряки кунгас в штормовом море не обнаружили. Розыскная операция продолжалась до 3 сентября, когда командующий БВФ контр-адмирал С.Г. Кучеров приказал «поиск шлюпок и личного состава с транспорта «Марина Раскова» прекратить». Спасено было: на Т-116 – 186 человек, с помощью авиации – 73 человека, погибло 298 человек. Это была одна из самых больших потерь в конвойных операциях на СФ за весь период Великой Отечественной войны. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Мне выслала свою статью Татьяна Анатольевна Санакина - внучка 3-й штурмана транспортного судна "Марина Раскова" Вондрухова Ивана Демьяновича. Он был участником конвоя БД-5 и остался жив. Статья интересна. Много узнал интерсного для себя. Рекомендую прочитать.
СВИДЕТЕЛЬ ГИБЕЛИ П/Х«МАРИНА РАСКОВА»
В августе 2004 г. исполняется 60 лет со дня гибели парохода «Марина Раскова». Судно было торпедировано немецкой подводной лодкой в Карском море недалеко от острова Белый и затонуло.
В соответствие с приказом народного комиссара Морского Флота № 154-с от 23 апреля 1944 г. об обеспечении плана арктических перевозок Главсевморпути в навигацию 1944 года часть судов пароходства была передана в аренду Главсевморпути, в том числе и п/х «Марина Раскова». Для него в июле-августе 1944 г. был запланирован рейс в бухту Тикси с импортом из Архангельска, затем с грузом соли из Нордвика в Дудинку, откуда с углем в Архангельск.[1]. Но до рейса судно необходимо было отремонтировать, и 12 июня 1944 г. п/х «Марина Раскова» поставили в док завода «Красная Кузница».
После ремонта 21 июля 1944 г. судно было передано в чартер Архангельскому морскому арктическому пароходству Главсевморпути. Необходимо отметить, что 22 июля 1944 г. начальник Архангельской инспекции морского регистра Дворкин сообщил начальнику Арктического морского пароходства Широких, что пароходу «Марина Раскова» плавание в ледовых условиях не разрешается [2]. Но, несмотря на это, судно решено было направить в Арктику для доставки грузов полярникам и на военно-морские базы, и, помимо этого, муки для жителей Якутии.
Выйдя из дока завода «Красная Кузница» 21 июля 1944 г., в 21-40 п/х «Марина Раскова» пришвартовался у причала Архангельского порта на Левом берегу (погрузо-разгрузочный район порта – Т.С.), где Государственной хлебной инспекцией был произведен осмотр трюмов и дано разрешение на перевозку муки [3]. К 24 июля было погружено 688 тонн муки. Далее погрузка парохода продолжилась на причалах Бакарицы (погрузо-разгрузочный район порта – Т.С.). С 24 июля по 4 августа было погружено 4992 тонны груза: мука, жмых, сено, строительные материалы (кирпич, пиломатериалы, пакля, стекло), горючее, скот (12 коров и 2 свиньи), продовольствие, зимняя одежда для Беломорской флотилии и др. [4].
При погрузке был поднят вопрос об обеспечении будущих пассажиров парохода пресной водой, т.к. обнаружилось, что на судне отсутствовала мотопомпа. Также было отмечено плохое состояние лебедок судна, которые неоднократно пришлось ремонтировать.
В порт Молотовск (ныне Северодвинск – Т.С.) пароход прибыл 5 августа и пришвартовался к причалу в 20-20. Погрузка муки (836 т) и горючего была закончена 7 августа в 24-00. Всего на п/х «Марина Раскова» было погружено 6503 тонны груза, в том числе продовольствия 4682 тонны; на борту судна находились 354 человека пассажиров (из них 116 военных) и 54 члена команды (эти данные были приведены 21 сентября 1944 г. в донесении наркому ММФ СССР).
Из спасательных средств на пароходе имелись:4 металлических шлюпки – каждая на 37 чел, 4 плота – каждый на 16 чел, 16 спасательных кругов, 70 спасательных нагрудников. Всего на 298 чел. Перед рейсом Арктическим пароходством было добавлено 100 спасательных кругов, 207 спасательных нагрудников и поставлено на крышки люка № 4 два кунгаса общей вместимостью на 105 чел. Всего на 412 человек [5] .
В 7 часов утра 8 августа 1944 г. пароход «Марина Раскова» вышел из Молотовска и взял курс на Диксон. Опоздание от графика составило 37 суток. В целях ускорения движения парохода, был отменен заход в Игарку за лесом. Погода была благоприятная. Транспорт сопровождали суда охранения: впереди шел АМ-118, на котором находился командир конвоя капитан 1-го ранга Шмелев, с правого борта – АМ-116, с левого – АМ-114.
Взрыв произошел 12 августа приблизительно в 19-50 в районе переборки между 2 и 3 трюмами с правого борта. В Государственном архиве Архангельской области в деле о расследовании гибели парохода «Марина Раскова» сохранилось 30 рапортов свидетелей тех событий. В основном это члены команды парохода. Из их показаний можно воссоздать картину трагедии, произошедшей в Карском море.
В момент взрыва пассажиры ужинали, часть команды готовилась через 10 минут заступить на вахту, другая часть – пойти отдыхать. Взрыв был так силен, что часть мешков с мукой вылетели из трюма, а поднявшийся столб воды рухнул на палубу, залив всех и все, находившееся на ней. В коридорах воды было по колено. С правого борта шлюпка № 1 была разбита вдребезги, а шлюпка № 3 повреждена.
В машинном отделении из трех котлов два оказались сильно повреждены, а третий еще можно было приспособить для откачки воды, которая стала поступать во второй и третий трюмы.
В это время на палубе началась паника: кричали женщины, плакали дети. Пассажиры стремились выбраться из трюма, метались и хватали все, что попадалось под руку. Но постепенно их удалось успокоить, сказав, что это взорвался котел.
Члены команды заняли свои места согласно боевому расписанию, но так как взрывом была нарушена связь, и распоряжений никаких не было слышно, то вскоре они устремились к рубке, куда собрался весь палубный командный состав. Было принято решение бороться за живучесть корабля и попытаться отбуксировать его к ближайшему берегу.
Машинная команда под руководством старшего механика Алексея Николаевича Волочкова пыталась наладить работу оставшегося котла и организовать откачку воды. По сделанным замерам, в трюме № 3 вода находилась уже на уровне трех метров, в трюме № 2 – восьми метров. Часть команды во главе со старшим помощником капитана Павлом Ивановичем Меньшуткиным занялась наложением пластыря на пробоину, что через час с большими трудностями удалось осуществить. Но вода продолжала поступать, и вскоре из машинного отделения доложили, что она достигла топок котла.
Как отмечают все свидетели, при взрыве ни у кого из членов команды не возникла мысль, что их торпедировала подводная лодка. Пришли к выводу, что пароход наскочил на мину. Не поняли в чем дело и на конвойных судах: после взрыва они развернулись и устремились к транспорту.
Со стороны носа корабля подходил АМ-118, но, не доходя 300-500 метров до транспорта, под кормовой частью тральщика раздался взрыв, и судно стало крениться на левый борт. Затем оно встало почти вертикально, и в это время прозвучали еще два взрыва, как предположили, взорвались глубинные бомбы, находившиеся на корме тральщика, после чего он быстро ушел под воду. Все эти события с АМ-118 длились 27-30 минут.
С парохода и с оставшихся тральщиков, которые к этому времени отошли от п/х «Марина Раскова» и от АМ-118 на расстояние 1,5-2 мили (по другим данным 1-1,5 мили), были спущены шлюпки для спасения людей. Вода в Карском море в любое время года очень холодная. В 1944 г. ледовая обстановка была сложной, и Карское море освободилось ото льда только в июне-июле месяце. Не все поднятые из воды люди выжили. На «М. Раскову» доставили шесть человек с АМ-118, и, хотя врач Клавдия Михайловна Некрасова применила все имеющиеся у неё средства, в том числе и спирт для растирания, но двоих спасти не удалось.
После гибели АМ-118 капитан парохода «Марина Раскова» Виктор Александрович Демидов отдал распоряжение подготовить все спасательные средства к эвакуации пассажиров и команды парохода. А когда поступило сообщение о том, что вода заливает топки котла, приказал всем покинуть корабль.
В первую очередь на шлюпки посадили женщин и детей и направили на АМ-114, который в целях предосторожности, чтобы его не отнесло на мину, встал на якорь (!!!) и стал принимать пассажиров с парохода. Посадка людей на спасательные средства (3 судовых вельбота, 2 кунгаса, 4 плота, шлюпки и катера с военных кораблей) была произведена организованно и приблизительно через 2,5-3 часа весь личный состав с судна был снят. На мостике остались только 8 человек: капитан Виктор Александрович Демидов, военный помощник, старший лейтенант Василий Иванович Веников (м.б. Венников, т.к. в документах есть два варианта написания этой фамилии. – Т.С.), старпом Павел Иванович Меньшуткин, второй помощник капитана Алексей Александрович Казимир, третий помощник Иван Демьянович Вондрухов, четвертый помощник Николай Алексеевич Баганов, старший механик Алексей Николаевич Волочков и третий механик Федор Алексеевич Родионов. У борта находилась шлюпка с гребцами с АМ-116, ожидавшая их, чтобы доставить на тральщик.
В тот момент (0 час.45мин.), когда комсостав садился в шлюпку, взорвался АМ-114, и вместе с экипажем, за исключением нескольких человек, и принятыми на него почти всеми снятыми с «М. Расковой» женщинами и детьми, затонул в течение 3-4 минут.
По свидетельству одного из очевидцев события, именно в этот момент впервые прозвучали слова о подводной лодке противника. Может, поэтому АМ-116, бросив оставшихся пассажиров и команду парохода на шлюпках и плотах, подгребавших к нему, ушел полным ходом в Хабарово. На его борту находилось около 178 человек.
До этого момента свидетельств очевидцев события в Карском море, сохранилось довольно много, а дальнейших – считанные единицы. Членов же командного состава парохода «Марина Раскова», видевших последние минуты гибели судна, осталось в живых двое: это третий штурман Иван Демьянович Вондрухов (см.приложение) и третий механик Федор Алексеевич Родионов.
Из донесения начальника Севгосморпароходства Новикова народному комиссару Морского флота СССР Ширшову видно, что вокруг гибели п/х «Марина Раскова» сразу образовалось много домыслов, например, «о повальном якобы пьянстве судовой команды (в том числе комсостава), распускаемые некоторыми, вероятно недостаточно добросовестными людьми (также как и слухи о том, что будто бы капитана судна и комсостав, еще до спасения пассажиров, снял и увез самолет)». По словам Новикова, «судовая команда и комсостав вели себя достойно»[6].
После ухода АМ-116 с места трагедии в открытом море осталось около 120-140 человек. Сообщение о гибели судна и необходимости поиска и спасения людей в Штаб морских операций поступило только через сутки. Для производства поисков у Штаба имелся в этот момент только один самолет Н-275 (командир – подполковник М.И.Козлов). Два других самолета (Черевичного и Стрельцова) выполняли другие задания.
Район Карского моря контролировался сразу тремя военными базами: Карской военно-морской базой, Новоземельской ВМБ и Штабом морских операций ГУСМП. Разобщенность действий этих подразделений привела к тому, что командир КВМБ, получив 12 августа сообщение о появившейся немецкой подводной лодке в Карском море, ограничился только оповещением судов (12 августа в 19-50). Свое бездействие объяснил тем, что это не в его зоне.
Только 14 августа начальник оперативного отделения КВМБ запросил самолет для поиска людей, но самолеты вылететь не могли из-за плохой погоды. 15 августа погода снова была нелетная. Только 16 августа в 4 часа 30 минут пилот М.И.Козлов вылетел в район гибели п/х «Марина Раскова», но кроме масляных пятен в 5-10 милях к северо-западу от места трагедии ничего не обнаружил.
В этот же день самолет Новоземельской ВМБ снял со шлюпки 7 человек и доставил их в Хабарово. По данным начальника штаба Беломорской военной флотилии в 17-30 их самолет подобрал 18 человек(5 женщин и 13 мужчин), среди которых находился и командир АМ-114. Двадцать человек находились на берегу острова Белый. Им было сброшено продовольствие.
17 августа в 21 час самолет Козлова вылетел из Диксона с целью обследовать западный и северный берега полуострова Ямал, западный и южный берега острова Белый и пролив Малыгина. Туман опускался почти до воды и не давал возможности поиска людей. Рано утром 18 августа в 4 часа 07 минут самолетом была обнаружена спасательная шлюпка, на которой находилось 25 человек. Козлов произвел посадку на воду и принял их на борт. Все пассажиры нуждались в пресной воде и медицинской помощи. Крупная, хотя и пологая волна заставила слить в воду полтонны горючего, после чего в 5 часов утра самолет оторвался от воды и пошел в воздух. Около 9 часов утра спасенные были доставлены в порт Диксон. 18 августа к вечеру М.И.Козлов был готов вылететь на поиски людей вновь.
Как следует из официального отчета 19 августа самолет Карской ВМБ («Каталина»), пилотируемый летчиком Сокол, в половине второго обнаружил кунгас с 37 пассажирами. Сделав посадку, он приступил к снятию людей. Однако крупная волна и отсутствие опыта привели к тому, что после посадки второго человека на самолет клиппербот лопнул, и один из членов экипажа самолета остался на кунгасе. Для его спасения самолет подрулил почти в плотную к кунгасу, и в этот момент пилот перепрыгнул на поплавок, а затем перебрался в кабину. Поднявшись в воздух, летчики скинули два ящика с продовольствием, но они упали в воду. Самолет вернулся в порт Диксон, а на смену ему в указанную точку вылетели два других, но из-за низких облаков людей не обнаружили.
По другим сведениям (телефонограмма от 20 августа 1944 г.), в кунгасе, когда их обнаружили летчики, было живых 57 человек (как выяснилось, 23 человека к этому моменту уже умерли), снято с баркаса – 22 человека, доставлено – только два, т.к. резиновая шлюпка, где находились остальные 20 человек, при посадке на самолет из-за сильной волны перевернулась, а людей из воды не смогли подобрать [7].
20 августа почти в 6 часов утра М.И.Козлов вылетел в точку, указанную Соколом. Погода ухудшилась, море штормило, и поиски не дали результатов, что заставило Козлова вернуться в 18 часов на Диксон. В течение 21 и 22 августа из-за нелетной погоды поиски с воздуха не проводились. На поиски людей были направлены военные корабли, но без авиации их усилия не имели успеха.
23 августа в 00 часов 55 минут Козлов вылетел с Диксона и в 8 часов 15 минут обнаружил кунгас. Летчику было дано задание совершать круговые полеты над местом нахождения людей, пока корабли и самолеты Карской ВМБ достигнут этого места. Нужно было торопиться, так как это была последняя надежда спасти людей. Неожиданно командир КВМБ отказался послать свои самолеты на спасение людей, и в 15 часов 10 минут Штаб был вынужден сообщить Козлову, что самолета ему на смену не будет. В то же время летчику было приказано совершать барраж до последней возможности в надежде подхода тральщика.
В 17 часов 25 минут, сознавая обреченность людей на кунгасе и потеряв надежду на приход ТЩ, М.И.Козлов совершил посадку у кунгаса. Не взирая на тяжелые условия, посадка прошла благополучно и экипаж, закрепившись на коротком конце за кунгас, приступил к снятию людей. Как выяснилось, на кунгасе осталось в живых всего 14 человек, причем со времени начала барражирования до момента посадки самолета умерло 5 человек. В отчете Штаба морских операций сообщается, что из 84 пассажиров, находившихся на кунгасе в самом начале, 68 умерли от голода, жажды и отсутствия достаточного количества теплой одежды. О 20 пассажирах, погибших при посадке на самолет Сокола, не упоминается. В 18-50 посадка была закончена, но возможность взлета была исключена из-за состояния моря, поэтому самолет лег в дрейф и в 19-15 начал выруливать в пролив Малыгина, где взлет был возможен.
В 3 часа ночи у Козлова сдал первый мотор, однако он продолжал вести самолет к проливу. В половине восьмого утра у пролива Малыгина к самолету Козлова подошел ТЩ-60 и приступил к снятию спасенных людей (один человек, Мамедов, скончался на борту самолета). Через час тральщик взял самолет на буксир и повел его в пролив Малыгина, где тот смог подняться в воздух.
25 и 26 августа самолет Козлова полетов не совершал из-за ремонта двигателя и нелетной погоды. С 27 по 29 августа поисковые полеты совершал экипаж Н-339 (Черевичный), но никого не обнаружил. 29 августа поиски людей с парохода «Марина Раскова» были прекращены окончательно.
Всего за время поисков самолет Н-275 (пилот М.И.Козлов, штурман Леонов) за 4 полета налетал 69 часов, совершил 2 посадки в море и снял 39 человек. По данным Новоземельской ВМБ самолетами базы подобрано 28 человек (доставлены в Белушью Губу). Самолетами Карской ВМБ было осуществлено10 полетов и снято 2 человека. За все время поисков было спасено самолетами ГУСМП и ВВС ВВФ 69 человек. Сведений о спасении людей судами не поступало.
Как следует из отчета Штаба морских операций ГУСМП о проведении навигации 1944 года в западном районе Арктики всего на борту п/х «Марина Раскова» находилось: пассажиров 302 человека, экипажа – 57 человек. Данные о количестве пассажиров расходятся с теми, которые были посланы Наркому ММФ ССР в первые дни трагедии. Определить дату, когда был составлен отчет, не удалось. Но на титульном листе имеется регистрационный штамп, где стоит дата поступления данного отчета в Первый отдел ГУСМП – это 31 августа 1945 г. Кроме того, на АМ-114 и АМ-118 было около 160 человек. Всего на всех погибших судах было 519 человек. Спасено 247 человек.
В связи с гибелью 12 августа 1944 г. и в соответствии с приказом НК ММФ СССР № 428с от 03.10.1944 г. пароход «Марина Раскова» был исключен из состава транспортных судов Наркомфлота СССР [8].
Иван Демьянович Вондрухов, после лечения в госпитале, вернулся в Архангельск и в октябре 1944 г. был направлен на пароход «Диксон», на котором находился до октября 1946 г. В день гибели «Марины Расковой» ему было 39 лет. Его отец происходил из крестьян Пудожского уезда Олонецкой губернии. Сам Иван родился в г. Онеге. Работать начал с 8 лет погонщиком лошадей на кирпичном заводе. В 1917 г. окончил приходскую школу в Архангельске. В мае 1930 г. Архангельским городским райкомом ВКП (б) был направлен на работу секретарем комитета ВКП (б) Севгосрыбтреста, где с 1932 по 1933 гг. работал начальником отдела кадров. С 1933 по 1935 год служил уполномоченным Севгосрыбтреста в Мурманске. С декабря 1935 г. по июнь 1936 г. и с октября 1937 г. по июль 1938 г. учился на курсах судоводителей, а затем плавал штурманом на судах Севгосрыбтреста. В октябре 1939 г. он назначен на должность заместителя начальника Архангельского тралфлота, с 1940 г. вновь плавал штурманом на тральщиках.
В июле 1941 г. был мобилизован в Военно-Морской Флот и направлен военкомом на ТЩ – 57 и ТЩ-430. В августе 1943 г. был демобилизован по состоянию здоровья и поступил штурманом на суда Севгосморпароходства. Был депутатом Архангельского городского совета депутатов трудящихся с 1937 по 1948 год. После войны с 1951 г. до 1963 г. работал капитаном на буксирных пароходах «Прибой», «Волна» «Накат», «Кузомень», «Геркулес» и др. Был награжден медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Заполярья» и «За Победу над Германией». Его жена Наталья Герасимовна Вондрухова (по первому мужу – Коробовская) в годы Великой Отечественной войны также участвовала в плаваниях конвоев. Умер Иван Демьянович 2 июля 1970 г. от обострения аоротической пневмонии и похоронен на Кузнечевском кладбище Архангельска.
Татьяна Анатольевна Санакина
ПРИЛОЖЕНИЕ:
Рапорт третьего штурмана п/х «Марина Раскова» И.Д. Вондрухова начальнику Севгосморпароходства о гибели парохода. 14 октября 1944 г.
Настоящим сообщаю, что при следовании п/х «Марина Раскова» из Архангельска к о-ву Диксон, после смены курса у о-ва Белого к последнему (о чем велись разговоры за ужином в кают-компании), в 19 час. 50 мин. 12 августа с/г перед моим выходом на вахту произошел сильный взрыв в средней части судна, силой которого были подброшена мебель и выведено из строя освещение в жилых помещениях ком-ва, в частности и в моей каюте, где я в этот момент находился. Поднявшись в рулевую рубку, я нашел весь палубный комсостав уже в ней, и капитаном отдавалось приказание об определении повреждения от взрыва, мне лично было приказано хранить секретные документы, находившиеся в чемодане в рубке и уложить туда же карту, по которой шли и вахтенный журнал, что мною и выполнено было. Затем обнаружилось, что два котла в котельном отделении силой взрыва из строя выведены, отмечается поступление воды через переборку трюма № 3 в котельное отделение. Сделанные замеры воды в трюмах показали в № 2 восемь метров и № 3 три метра. Разбита спасательная шлюпка № 1 и повреждена шлюпка № 3. Начавшаяся паника среди пассажиров в трюме № 3 была остановлена разъяснением отсутствия опасности судну, со ссылкой на взрыв котла. Само судно хода не имело. Как сопровождавшие нас тральщики начали подходить к п/х «М. Раскова» головной 118 с носа, справа 114 и с левого борта 116, на запрос которых «в чем дело?» капитаном было сообщено: «Взрыв в районе второго и третьего трюма». В этот же момент, в расстоянии около одного кабельтова от п/х «М. Раскова», произошел взрыв на подходящем тральщике 118, который начал погружаться кормой, а через несколько минут последовало на нем же еще несколько взрывов, по-видимому, от его собственных глубинных бомб и тральщик 118 быстро погрузился в воду. Подходившие к п/х «М. Раскова» тральщики 114 и 116, развернувшись, ушли в обратном направлении.
У всех почему то сложилось мнение, что суда попали на минное поле, в силу чего капитаном Демидовым было дано распоряжение в машину «Дать задний ход», – чтоб отойти от места тральщика 118, куда дрейфовало п/х «М. Раскова». Затем капитаном было дано распоряжение старпому завести пластырь, а 4-му штурману приготовить буксир с носу, что и было выполнено силами команды и военных моряков-пассажиров, привлеченных к этому распоряжением капитана и в/помошника. В машину дано приказание приступить к откачке воды из затопляемых помещений, что так же было выполнено. Спустя минут 40-50 из машины сообщили, что поступающая вода в котельное отделение начала заливать топки котла и испрашивалось разрешение капитана на прекращение паров. Капитаном это разрешение было дано, а машинной команде приказано выйти на палубу для оказания помощи при посадке пассажиров в шлюпки, т.к. не имея больше водоотливных средств, капитаном было отдано распоряжение спустить все спасательные средства на воду и начать посадку в шлюпки женщин с детьми. После посадки женщин шлюпки № 2-4 от борта отошли и направились к тральщику 114, одновременно были даны сигналы красными ракетами для привлечения внимания тральщиков, т.к. флажной связи из-за сумерек и отдаленности тральщиков на 1,5 – 2 мили установить не представлялось возможным, а световая связь не могла быть использована из-за отсутствия электрического освещения на судне. Затем были спущены плоты (находившиеся в грузе) два кунгаса и карбас, а так же мелкие шлюпки и начали посадку остальных пассажиров и команды. В это же время подошли катера и шлюпки с тральщиков 114-116 и с их помощью часть шлюпок и кунгасов отбуксировывались к тральщикам, остальные следовали на веслах самостоятельно, в том числе и 4 плота пущенные по ветру в направлении 116 тральщика. Таким образом, часа через 4 все пассажиры и команда, – за исключением капитана, четырех его помощников, старшего механика и военного помощника и третьего механика, – с судна были сняты. Капитаном и оставшимся комсоставом было решено сойти с судна на шлюпку, принадлежавшую тральщику 116 и находившуюся с гребцами у борта, и идти к тральщику 116, чтоб договориться об отбуксировке п/х «М. Раскова» к берегу. Так как судно погружалось очень медленно, и такая возможность имелась (судно, погрузившись носовой частью до 25-26 фут, держалось на плаву вследствие находившейся в трюмах погруженной муки).
Отходя от борта п/х «М. Раскова» на шлюпке, мы услышали сильный взрыв на месте тральщика 114. Уувидели большой столб дыма (самого тральщика со шлюпки, отходя от борта, мы уже не могли видеть) и вскоре же увидали шедшую от него судовую шлюпку № 4 под парусом к п/х «М. Раскова», по-видимому, чтоб еще забрать людей с п/х «М. Раскова». Капитан Демидов решил её дождаться и выяснить, что произошло со 114 тральщиком. Сблизившись со шлюпкой, капитан Демидов, старпом Меньшуткин, 2-й помощник Казимир, 4-й помощник Баганов, стармех Волочков и в/пом. Веников начали пересаживаться в нее, я же и 3-й механик Радионов, в силу того, что капитаном не давалось никаких распоряжений на этот счет, оставались в шлюпке тральщика 116 (к тому же подошедшей волной шлюпки разъединило, и они разошлись). Затем шлюпка с капитаном, пересевшим с ним комсоставом и находившимися 4-5 гребцами в ней, направилась к борту п/х «М. Раскова». Находясь еще в шлюпке ТЩ-116, капитан вел разговор, что надо бы забрать секстант и хронометры и отдельные пожелания, произвести прощальный салют из орудия. Находясь в кабельтовых в 2-3 от п/х «М. Раскова», мы услыхали пулеметную очередь в воздух на мостике «М. Расковой», а вслед за ней взрыв с правого, надветренного борта ее и увидели бегущих в шлюпку людей. Затем шлюпка отошла от борта правее нас кабельтова на 2-3, и мы увидели второй взрыв на «М. Расковой». После чего судно, переломившись около мостика, быстро погрузилось в воду, а в след, за скрывшейся кормой, всплыла подводная лодка, которая разделила шлюпку с капитаном и нами и прошла между плавающими еще на воде плотами, кунгасом, катером тральщика 116, карбасом и шлюпкой № 3 с пассажирами п/х «М. Раскова» – в направлении к NO, никого не подбирая с них. К этому времени тральщик 116 от нас из виду уже скрылся, а усиливающийся ветер от NO заставил нас принимать меры к самоспасению.
Учитывая ненадежность шлюпки ТЩ-116, в случае шторма мы подошли к шлюпке № 3 с п/х «М. Раскова» куда пересаживались также люди с карбаса и в количестве 26 человек начали борьбу со штормом, дошедшим до 7-8 балов от NO и в течение 13-15 августа спускались по волнам и ветру на SW. За период 3 суток умерло на шлюпке от холода 3 человека из пассажиров (два человека умерли и их спустили за борт, а третий сошел с ума и сам выбросился за борт – Т.С.). Утром 16 августа на горизонте была замечена, казавшаяся в начале парусным судном, судовая шлюпка № 2, при сближении с ней мы обнаружили 2-х человек из числа команды тральщика 114: краснофлотцев Боброва и Воробьева. Имея шлюпку № 3 поврежденной еще при первом взрыве на «М. Расковой» мы решили пересесть в шлюпку № 2. Подняв паруса, взяли направление к полуострову Ямалу по компасу на О..t (в центре буква неразборчива – Т.С.). Через сутки ветер стих, и мы 1,5 суток двигались тем же курсом на веслах в три смены гребцов. Утром 18 августа в D= 72* 30” N и L 64* 05” ost нас в кол-ве 25 человек подобрал самолет летчика Козлова и доставил на о-в Диксон, где нас, вследствие обморожения ног, поместили для оказания помощи в базовый госпиталь.
Во время плавания в шлюпках №№ 2 и 3 мы имели запас продуктов из НЗ и дополнительно взятые продукты из запасов склада для питания пассажиров ГУСМП на судне, а именно: 2 ящика масла, ящик консервов-сосисок, ящик сгущенного молока и 8 полулитров спирта, но в шлюпках не оказалось пресной воды, по-видимому, из шлюпки № 3 она была снята при ремонте еще на судне, а в шлюпке № 2 , наверное, была разлита во время перевозки пассажиров т.к. анкерок оказался пустой. Со своей стороны считаю необходимым опровергнуть разговоры и слухи о дезорганизации и паники во время взрыва на судне, как со стороны команды, так и среди пассажиров. Команда и пассажиры с судна были сняты на шлюпки и другие спасательные средства организованным порядком по приказанию капитана и под руководством его помощников, правда попытки мародерства и пьянства со стороны отдельных пассажиров были, как то: обшаривание кают и хищение спирта с целью выпивки, но они были ликвидированы комсоставом (так лично мной и 4-м помощником капитана был отобран спирт, изъятый из карманов 2 пассажиров и выброшенный за борт). Из числа команды в нетрезвом состоянии были замечены плотник Блинов, боцман Селянинов, радист-практикант Комаров, но и то в связи с их работой (когда они находились в мокрой одежде) для согревания. В части самого случая гибели п/х «М. Раскова» можно сказать, что со стороны судов охраны не было проявлено достаточной военной тактики, т.е. во время следования не соблюдался противолодочный зигзаг, сказалась растерянность и во время торпедирования – не было борьбы с подлодкой, поиска и бомбежки ее, торпедирование п/х «М. Раскова» и тральщика 118 было принято за взрыв на минном поле, в силу чего, как потом выяснилось, тральщик 114, чтоб его не дрейфовало на минном поле, встал на якорь.
31 августа, после оказания первой помощи, я был выписан из госпиталя и направлен уполномоченным ГСМП, на о-ве Диксон, на п/х «С. Киров», т.к. др. средств возвращения в Архангельск не было, и на нем доставлен в порт Игарка, откуда через Красноярск 11 сентября с.г. и прибыл в Архангельск в Ваше распоряжение.
3-й штурман п/х «М. Раскова» подпись (Вондрухов)
14.10.1944 г.
ГААО.Ф.367.Оп.11.Д.76.Л. 41 – 45об.
Примечания:
1. ГААО.Ф.2323.Оп.9.Д.119.Л.84-85 2. Там же. Оп.3.Д.108.Л.134. 3. Там же.Л.141 4. Там же.Лл.102-18об 5. Там же.Оп.9.Д.119.Л.276. 6. ГААО.Ф.367.Оп.11.Д.76.Л.1-4. 7. Там же.Л.19 8. ГААО.Ф.2323.Оп.9.Д.119.Л.25
Мрачными были трюмы судов, которые везли на Север репрессированных. По Енисею из Красноярска в Дудинку и Норильск, из Архангельска — по Северному морскому пути — в Нордвик.
Стонали от качки «зэка» — Ежовских чистилищ исчадья. Срывались сквозь бред с языка Чернее пучины проклятья.
Эта цитата — из лагерного песенного фольклора.
Трудна была уже сама по себе дорога. Многие осужденные так и не добрались до пункта назначения. Среди них и те, кто принял смерть не от цинги или пули конвоира, а от фашистских бомб или торпед. Об одном из таких случаев рассказывает журналист А.Левенко
Многим читателям «Красноярского рабочего» известно о неравном поединке гитлеровского рейдера «Шеер» с арктическим «Варягом» — ледокольным пароходом «Александр Сибиряков». Произошел этот бой в августе 1942 года у Диксона. Меньше людей знают о драме, разыгравшейся в Карском море в августе 1944 года с пароходом «Марина Раскова». Фашисты расстреляли транспорт новейшими в то время бесследными торпедами. И пучина поглотила вместе с оборудованием и материалами, предназначавшимися для «Нордвикстроя», сотни репрессированных.
Немецкие подводные лодки первыми обнаружили промысловики Сметанин и Жильцов. Случилось это 10 августа. Охотники заметили фашистскую субмарину, когда она входила в бухту Полынья (эта гавань с безлюдными берегами вдается в материк в 40 километрах восточнее Диксона). Жена Жильцова добралась по пустынной прибрежной тундре в ближайший поселок и предупредила о появлении вражеской лодки старшего морского начальника капитана первого ранга В.С.Киселева. В ночь на 11 августа Киселев дал радиооповещение об опасности.
Трагедия с «Мариной Расковой» произошла 12 августа, во второй половине дня. Несмотря на все предосторожности (конвой держался ближе к отмели у острова Белый), у правого борта, в районе второго и третьего трюмов «Марины Расковой», неожиданно поднялся в небо столб студеной воды и дыма. Торпедная атака. Транспорт дал хрен на правый борт.
Вскоре торпеда пропорола борт поспешившего на помощь «Марине Расковой» флагманского тральщика Т-118. Он затонул.
Аварийные работы на «Марине Расковой» велись самоотверженно. Но никто не мог дать гарантии, что удастся избежать взрыва котлов, к которым подступала вода из затопленных трюмов. Начались спасательные работы. На кунгасах, шлюпках и спасательных плотах перевозили людей с парохода. Тральщик Т-114 принял в первую очередь женщин и детей (их было здесь 136). И тут грянул взрыв. Водяная шапка накрыла тральщик и увлекла в пучину. Вместе с экипажем, со спасенными с флагманского тральщика Т-118 и более чем с двумястами эвакуированными пассажирами «Марины Расковой». Подоспевший катер поднял из воды и со спасательных понтонов в районе погружения Т-114 лишь двадцать шесть человек.
Разыгрался шторм. Катера » тральщики с частью спасенных пассажиров и краснофлотцев вынуждены были уйти к базе. А гребные, парусные суденышки, спасательные плоты оказались во власти разбушевавшейся стихии, которая не унималась более недели.
О том, какой героизм проявили военные летчики с Диксона, вылетавшие на поиски оставшихся в живых, объективно и сердечно рассказал инженер-полковник Юрий Дмитриевич Капралов на страницах книги «В конвоях и одиночных плаваниях» (Архангельск, Северо-Западное книжное издательство, 1985). Ветеран Великой Отечественной войны сумел насытить очерк «Трагедия в Карском море» обширным документальным материалом. Это было непросто, тогда о лагерях репрессированных даже упоминать не разрешалось, и поэтому о конвоируемых на Нордвик осужденных он писал обтекаемо — «строители Нордвикстроя». Обладающий огромным жизненным опытом, автор ни разу не погрешил против истины и в условиях острой цензуры.
Сегодня, знакомясь с воспоминаниями и понимая, что стояло за бесстрастным «строители Нордвикстроя», еще большим уважением проникаешься к авиаторам, вылетавшим на поиск кунгасов с людьми. Хотя в те дни штормило, над океаном стояли туманы.
Капитан С.В.Сокол нашел спасшихся в море. При четырехбалльном волнении умудрялся подойти к кунгасу, и экипаж передал обессиленным людям бачок с водой. Авиаторы кричали, чтобы люди прыгали в воду и плыли к гидросамолету. Но те, и без мытарств по океану ослабленные в тюрьме, не решались броситься в бушующие волны.
В ночь на 23 августа полковник И.И.Козлов барражировал над кунгасом, посылая радиопеленг, чтобы подошло спасательное судно. Но корабля не было. Тогда коммунист, посоветовавшись с экипажем, принял решение садиться и снимать погибающих людей. Обессиленных пассажиров на руках затащили в гидросамолет. Живых на кунгасе оказалось лишь четырнадцать человек. И около тридцати трупов осталось лежать в утлом суденышке.
Экипажу Козлова не удалось взлететь. Пришлось рулить десятки километров по вздыбленному морю к проливу Малыгина.
Корабли и гидросамолеты беломорской флотилии продолжали поиск до 3 сентября, но в найденных плавсредствах живых уже не было.
Лишь в экипаже «Марины Расковой» печальный список составил 23 имени. Количества погибших заключенных мы пока не знаем. Не знаем и имен. Известно лишь одно — медсестры Галстуховой, которая, теряя последние силы, пыталась хоть чем-то помочь обреченным, не имея ни медикаментов, ни перевязочных средств.
В те трагические дни все люди невольно объединились и даже на «врагов народа» не смотрели, как на изгоев, видели в них лишь глубоко несчастных людей. Работники радиомаяка острова Белый отдали последний долг двадцати умершим «зэка» из кунгаса, прибитого к мысу Рогозина. Сегодня одна из братских могил находится на островке, отделенном от Белого Рогозинской протокой.
Жертвы «Нордвикстроя» умирали на арктических берегах до конца сороковых годов. Но, как и их собратья с «Марины Раскосой», утонувшие в пучине, они не имеют персональных могил. Только ударники-стахановцы, вольнонаемные работники и младенцы покоятся под пирамидками памятников или под металлическими, деревянными крестами. Десятки тысяч погибли от истощения и цинги, от каторжного труда в штольнях и среди белого безмолвия. Еще предстоит поставить стелы над сопками и распадками у моря Лаптевых, где многолетняя мерзлота поглотила тела заключенных.
В списках репрессированных должны значиться и около трехсот пассажиров из трюмов «Марины Расковой».
...Безвинно обреченные. Безвестные, но не забытые поколением, которое пробуждается от безгласности. Мы обретаем историческую память.
Все даты в формате GMT
5 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума